Что не так у рихтеровского Шопена?

[Музыкант]

Самое смешное, это то, что самый первый сольный концерт Рихтера в 1934 году состоял ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО из произведений Шопена и концерт прошёл с огромным успехом.

[Henry]

Самое смешное, это то, что самый первый сольный концерт Рихтера в 1934 году состоял ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО из произведений Шопена и концерт прошёл с огромным успехом.

Да тут ведь не в успехе дело. Успех еще не мерило хорошей (или близкой, "правильной") интерпретации. Уж мой отец достаточно приложил руку к созданию рихтеровского культа. Но вот несколько примеров (в книге писать об этом не буду): во 2-й половине 70-х мы вместе были на концерте Рихтера (соната f-moll Брамса (кларнетная), 4 скерцо и этюды (на бис). В пушкинском музее. Отец молчал. По дороге на дачу кратко спросил: "что тебе понравилось?" Я ответил: 4-е Скерцо. "И этюды", - добавил отец. Действительно, бисы (cis-moll, As-dur op.10) были гениальны. Такого 4-го этюда я не слышал и не услышу никогда... Первые 3 скерцо показались несколько "холодноватыми". Затем вышла пластинка Рихтера (4 Скерцо"). Я привез ее отцу, вместе прослушали, я ехидно спросил: "ну как?", и отец сказал: "раньше Слава поколачивал, потом играл гениально, ну, а теперь... играет вот так...". И пожал плечами. Надо было слышать его интонацию...Дело было то ли в 78-м, то ли в 79-м. Я не привожу свое мнение, это - мнение отца.

[help1962]

Не хотелось бы так просто, походя, критиковать великого мастера, но то, что сказал С.Г. о четырех скерцо -- это то, что мне понятно и близко. Когда-то, послушав запись, пластинку подарила, а потом еще одну получила в подарок, но так ее и не слушала больше. Надо бы послушать теперь, спустя 20 лет. А Вы давно слушали эту запись в последний раз?

[Henry]

Давно. Лет 25 назад. Но помню практически все. Запоминается ведь и ОЧЕНЬ хорошее, и ОЧЕНЬ плохое...

[Forward]

А вот что пишет по этому поводу маститый критик Гаккель, который, уж наверное, собаку съел и на "шопенах" и на "скрябиных" в исполнении ВСЕВОЗМОЖНЫХ пианистов.

Гаккель пишет:
****************
В начале 50-х годов Рихтер обращается к музыке Шопена. Конечно, не впервые: он, как помним, начал свой артистический путь шопеновской программой, но в ранние 50-е годы Шопен становится — позволительно ли сказать? — рихтеровской драмой.
Слово "драма" мы читаем здесь в двух смыслах: «проблема» и «переживание». Шопен был для Рихтера проблемой, как был проблемой любой автор, ибо Рихтер никогда не брал ничего из «вторых рук», а всегда приходил к любой музыке, любому автору собственным путем. Переживанием же—-и нелегким и горьким — Шопен был потому, что путь к нему не отыскивался, что вслед за Рихтером не шли...
Отыскался ли сейчас этот путь ? (опубликовано в 1973 году) Думаем, что да. Рихтер нашел Шопена — рационалиста, Шопена — интеллектуала. Ratio ведь в Шопене чувствуется весьма сильно — в формах его музыки, например. А в шопеновском миро- и звукосозерцании положительно присутствует нота отрешенности, белизны; это белизна чистоты, душевного целомудрия, может быть, бескровность квиетизма (в позднем Шопене). Шопен и на рояле играл порой как-то абстрактно, «бесчувственно» — вспомним свидетельство Вильгельма Ленца ( В ответ на упрек Ленца в недостаточно «романтичном» исполнении бетховенской Сонаты, ор. 26, Шопен заметил: "Я думаю, слушатель сам сможет нарисовать тут картину" ). Вот и рихтеровский Шопен несколько абстрактен, чист до белизны, до белизны безгрешен — здесь всё дело в рихтеровском, лишенном чувственной прелести, «белом» звуке. Шопен у Рихтера холоден, это мрамор, но это же — ни с чем не сравнимая краска в мире шопеновских интерпретаций, а кроме того,— нет ли тут правды? Не был ли Шопен порой и холоден, и жесток, и высокомерен (слово Листа, вполне уместно процитированное А. А. Николаевым в связи с рихтеров-ским Шопеном2) — тем холодом, той жестокостью и высокомерием, которые дает чистота, «белизна» души? Скажем смелее: не есть ли недобрый Шопен, Шопен Рихтера,— правда о Шопене, неполная, «не лучшая», но все же правда ?
Вопрос остается без ответа. Как бы там ни было, рихтеровский Шопен существует. Другое дело—притягателен ли он? Притягателен ли Шопен, лишенный непосредственности, шарма, «игры»? Притягателен ли Шопен, замкнутый и отрешенный от всех в покое праведника ? Что ж, может быть !
********************

(конец цитаты)

А вот ещё оттуда же.
Гаккель пишет:
**************
Проще всего сказать, что индивидуальность Рихтера как раз и есть умение раствориться в музыке великих композиторов. И это во многом верно, и об этом не раз писали — тот же Д. Рабинович, И. Кайзер (последний, правда, довел мысль до абсурда: объявил об отсутствии индивидуальности у Рихтера). Но можно ведь попытаться и «поймать» рихтеровские черты, заключить контуром его фигуру—идя путями негативным и позитивным. Путь негативный: то, чего нет. В Рихтере нет « Jubel »—этим словом (буквально: «ликование», «веселье») немецкие романтики обозначали полную духовную раскрепощенность, экстатический порыв к свету и радости, самозабвение. В Рихтере нет чувствен ного обаяния, обольстительности; в Рихтере нет ласки, лукав ства, игры, ритм его лишен каприччиозности..
Но чем обладает он? О, перечень его сокровищ может быть долог!
Пронзительный ум и неслыханной силы воля: воля организа тора, управляющего потоком времени, воля творца, смыкающего миги музыки в неделимое единство. Огромный темперамент, силой которого формуется звучащая материя, огнем которого озаряются широкие пространства формы (интересно, что на За паде Рихтера зачислили в романтики именно по признаку его высочайшего brio ( «(Пианист) вызывает желание вернуться к старой романтической экс прессии»,— пишет канадская газета «Монреаль стар». Американский критик Г. Кракстон, обыгрывая установившееся за Рихтером наименование «пианист века», спрашивает: «Какого века?» Ответ предполагается — «минувшего», и, словно отзываясь Кракстону, пишет в газете «Сан-Франциско ньюс» Дж. Локнер: «Его (Рихтера) инструмент порой «гремит» в виртуозной манере, столь популярной в прошлом столетии». Наконец, в журнале « Musical America » мы читаем: «Советский пианист своей игрой напоминает об эре чистого романтизма». Brio — (ит.) живость, веселость; в более широком смысле — огненность, темпераментность ), но рихтеровский темперамент не самозабвен ный полет экстатика, а мощное волевое усилие творца-организа тора). Рихтер — врожденное ощущение музыки как порядка, а музыкального произведения — как системы, элементы которой жестко связаны и не могут быть трансформированы без того, чтобы система не распалась.
Рихтер—огромное явление. Его искусство не ласкает, не греет, и вряд ли наедине с ним — с его записью — вы будете чувство вать себя утешенным и согретым в осенний вечер, вряд ли будете чувствовать тихое прикосновение дружеской руки и готовность разделить вашу печаль. Нет! Слушая Рихтера, вы озаритесь и взволнуетесь мощью духа, вы прикоснетесь к небу и морю, вы радостно покоритесь воле героя. Герой — Рихтер, он герой ан тичного мифа, сияющий чистотою души и мысли. И некого по ставить с ним рядом. Все — другие, земные...
****************


Следует отметить, что сие была опубликовано в 1973 году, а как раз-таки к концу 70-х в искусстве Рихтера произошёл перелом, причина которого остаётся скрытой и совершенно непонятной.
Звук его вдруг сделался более чувственным, будто Рихтер "разрешил себе" привнести этот элемент в свою игру. А ведь РАНЕЕ он его изгонял и чурался, как мог.
Вспомним его ответ Ведерникову на упрёк в том, что Рихтер ушёл в музыку, как в монастырь. "Да, как в монастырь",- упрямо ответил Рихтер.
И вот в конце 70-х Рихтер стал "выглядывать" из-за стен своего духовного "монастыря" - что было причиной ?
Почему Рихтер словно "оттаял" ?
Сотрудничество ли с Каганом и Гутман стало тому причиной ? Или другие причины личного характера, о которых я смутно догадываюсь, но боюсь даже гадать ?
Почему засверкала чувственными красками "Фантазия" Шумана ? Сие АБСОЛЮТНО отсутствует в записях начала 60-х годов и ЗА ЭТО отсутствие обольстительности упрекал его Г.Нейгауз.
Причина сего (появления чувственности в поздний период) для меня непонятна.
Но факт.
Это я всё к тому, что в 1973-м году, когда опубликовал свою потрясающую по проникновению в самое сердце рихтеровского искусства статью Гаккель, эволюция рихтеровского Шопена ЕЩЁ НЕ ЗАКОНЧИЛАСЬ !
После того Рихтер прожил ещё четверть века и ПРОДОЛЖАЛ эволюционировать вплоть до того момента, как разбил колено и уже не смог выйти из последующей депрессии.
Но многое, сказанное тогда Гаккелем, осталось верным и позднее.
Касаемо же мнения Станислава Нейгауза о Шопене Рихтера, совершенно НЕ удивившее меня ЕЩЁ ТОГДА, могу только сказать, что романтик никогда не поймёт аскета.
Аминь.

[Forward]

А вот что пишет по поводу рихтеровского Шопена маститый критик Гаккель, который, уж наверное, собаку съел и на "шопенах" и на "скрябиных" в исполнении ВСЕВОЗМОЖНЫХ пианистов.

Гаккель пишет:
****************
В начале 50-х годов Рихтер обращается к музыке Шопена. Конечно, не впервые: он, как помним, начал свой артистический путь шопеновской программой, но в ранние 50-е годы Шопен становится — позволительно ли сказать? — рихтеровской драмой.
Слово "драма" мы читаем здесь в двух смыслах: «проблема» и «переживание». Шопен был для Рихтера проблемой, как был проблемой любой автор, ибо Рихтер никогда не брал ничего из «вторых рук», а всегда приходил к любой музыке, любому автору собственным путем. Переживанием же—-и нелегким и горьким — Шопен был потому, что путь к нему не отыскивался, что вслед за Рихтером не шли...
Отыскался ли сейчас этот путь ? (опубликовано в 1973 году) Думаем, что да. Рихтер нашел Шопена — рационалиста, Шопена — интеллектуала. Ratio ведь в Шопене чувствуется весьма сильно — в формах его музыки, например. А в шопеновском миро- и звукосозерцании положительно присутствует нота отрешенности, белизны; это белизна чистоты, душевного целомудрия, может быть, бескровность квиетизма (в позднем Шопене). Шопен и на рояле играл порой как-то абстрактно, «бесчувственно» — вспомним свидетельство Вильгельма Ленца ( В ответ на упрек Ленца в недостаточно «романтичном» исполнении бетховенской Сонаты, ор. 26, Шопен заметил: "Я думаю, слушатель сам сможет нарисовать тут картину" ). Вот и рихтеровский Шопен несколько абстрактен, чист до белизны, до белизны безгрешен — здесь всё дело в рихтеровском, лишенном чувственной прелести, «белом» звуке. Шопен у Рихтера холоден, это мрамор, но это же — ни с чем не сравнимая краска в мире шопеновских интерпретаций, а кроме того,— нет ли тут правды? Не был ли Шопен порой и холоден, и жесток, и высокомерен (слово Листа, вполне уместно процитированное А. А. Николаевым в связи с рихтеров-ским Шопеном2) — тем холодом, той жестокостью и высокомерием, которые дает чистота, «белизна» души? Скажем смелее: не есть ли недобрый Шопен, Шопен Рихтера,— правда о Шопене, неполная, «не лучшая», но все же правда ?
Вопрос остается без ответа. Как бы там ни было, рихтеровский Шопен существует. Другое дело—притягателен ли он? Притягателен ли Шопен, лишенный непосредственности, шарма, «игры»? Притягателен ли Шопен, замкнутый и отрешенный от всех в покое праведника ? Что ж, может быть !
********************

(конец цитаты)

А вот ещё оттуда же.
Гаккель пишет:

*****************
Проще всего сказать, что индивидуальность Рихтера как раз и есть умение раствориться в музыке великих композиторов. И это во многом верно, и об этом не раз писали — тот же Д. Рабинович, И. Кайзер (последний, правда, довел мысль до абсурда: объявил об отсутствии индивидуальности у Рихтера). Но можно ведь попытаться и «поймать» рихтеровские черты, заключить контуром его фигуру—идя путями негативным и позитивным.
Путь негативный: то, чего нет. В Рихтере нет « Jubel »—этим словом (буквально: «ликование», «веселье») немецкие романтики обозначали полную духовную раскрепощенность, экстатический порыв к свету и радости, самозабвение. В Рихтере нет чувствен ного обаяния, обольстительности; в Рихтере нет ласки, лукав ства, игры, ритм его лишен каприччиозности..
Но чем обладает он? О, перечень его сокровищ может быть долог!
Пронзительный ум и неслыханной силы воля: воля организа тора, управляющего потоком времени, воля творца, смыкающего миги музыки в неделимое единство. Огромный темперамент, силой которого формуется звучащая материя, огнем которого озаряются широкие пространства формы (интересно, что на За паде Рихтера зачислили в романтики именно по признаку его высочайшего brio ( «(Пианист) вызывает желание вернуться к старой романтической экс прессии»,— пишет канадская газета «Монреаль стар». Американский критик Г. Кракстон, обыгрывая установившееся за Рихтером наименование «пианист века», спрашивает: «Какого века?» Ответ предполагается — «минувшего», и, словно отзываясь Кракстону, пишет в газете «Сан-Франциско ньюс» Дж. Локнер: «Его (Рихтера) инструмент порой «гремит» в виртуозной манере, столь популярной в прошлом столетии». Наконец, в журнале « Musical America » мы читаем: «Советский пианист своей игрой напоминает об эре чистого романтизма». Brio — (ит.) живость, веселость; в более широком смысле — огненность, темпераментность ), но рихтеровский темперамент не самозабвен ный полет экстатика, а мощное волевое усилие творца-организа тора). Рихтер — врожденное ощущение музыки как порядка, а музыкального произведения — как системы, элементы которой жестко связаны и не могут быть трансформированы без того, чтобы система не распалась.
Рихтер—огромное явление. Его искусство не ласкает, не греет, и вряд ли наедине с ним — с его записью — вы будете чувство вать себя утешенным и согретым в осенний вечер, вряд ли будете чувствовать тихое прикосновение дружеской руки и готовность разделить вашу печаль. Нет! Слушая Рихтера, вы озаритесь и взволнуетесь мощью духа, вы прикоснетесь к небу и морю, вы радостно покоритесь воле героя. Герой — Рихтер, он герой ан тичного мифа, сияющий чистотою души и мысли. И некого по ставить с ним рядом. Все — другие, земные...

*****************

(конец цитаты)

Следует отметить, что сие была опубликовано в 1973 году, а как раз-таки к концу 70-х в искусстве Рихтера произошёл перелом, причина которого остаётся скрытой и совершенно непонятной.
Звук его вдруг сделался более чувственным, будто Рихтер "разрешил себе" привнести этот элемент в свою игру. А ведь РАНЕЕ он его изгонял и чурался, как мог.
Вспомним его ответ Ведерникову на упрёк в том, что Рихтер ушёл в музыку, как в монастырь. "Да, как в монастырь",- упрямо ответил Рихтер.
И вот в конце 70-х Рихтер стал "выглядывать" из-за стен своего духовного "монастыря" - что было причиной ?
Почему Рихтер словно "оттаял" ?
Сотрудничество ли с Каганом и Гутман стало тому причиной ? Или другие причины личного характера, о которых я смутно догадываюсь, но боюсь даже гадать ?
Почему засверкала чувственными красками "Фантазия" Шумана ? Сие АБСОЛЮТНО отсутствует в записях начала 60-х годов и ЗА ЭТО отсутствие обольстительности упрекал его Г.Нейгауз.
Причина сего перерождения Рихтера в конце 70-х для меня непонятна.
Но факт.
Это я всё к тому, что в 1973-м году, когда опубликовал свою потрясающую по проникновению в самое сердце рихтеровского искусства статью Гаккель, эволюция рихтеровского Шопена ЕЩЁ НЕ ЗАКОНЧИЛАСЬ !
После того Рихтер прожил ещё четверть века и ПРОДОЛЖАЛ эволюционировать вплоть до того момента, как разбил колено и уже не смог выйти из последующей депрессии.
Но многое, сказанное тогда Гаккелем, осталось верным и позднее.
Касаемо же мнения романтиков о Шопене Рихтера, совершенно НЕ удивившее меня ЕЩЁ ТОГДА, могу только сказать, что романтик никогда не поймёт аскета.
Аминь.

[zakiska]

Этот вопрос весьма не прост. Мне кажется, повторю, корни рихтеровского пианизма лежат в многоообразности, даже театральной многообразности. В то время, как музыка Шопена монологична и интонационна с точки одного героя. Вот и получается, что тот. кто дает разные персонажи, образы - тот не прав. А тот, кто страстно от своего лица пересказывает все произшедшие события - прав. Можно сказать, что Шопен - театр одного актера, а не многих.
Есть иные мнения?
Регардс хотел, как вернется высказать насчет Рих-Шопена.

Я вам скажу только одну вещ-вы послушайте сначала Рихтера в исполнение любово произведение Шопена, а потом Ашкенази и вы все поймете

[pianoboy]

да??? а послушай жещину - Англисскую "Angela Lear"
узнайте как надо играть Шопена, а не "Рих-Шопена".....

http://www.angelalear.co.uk/

там где Download - есть много "Example", думаю достаточно......
её диски только у своей фирмы есть, так тяжело достать...
самый лучщий способ - напиши ей мыло, и купить оттуда....

[nikolai n]

да??? а послушай жещину - Англисскую "Angela Lear"
узнайте как надо играть Шопена, а не "Рих-Шопена"....

Послушал...Не понравилось... Так - лучше не надо! На мой взгляд, это несерьезно.

[Yuriy]

Свой ответ одному из участников рихтеровского форума мне захотелось поместить и здесь. Разумеется, я его переделал для данного форума.

Шопену в исполнении Рихтера и Рихтеру, играющему Шопена, посвящена тьма дискуссий - здесь и на "www.sviatoslavrichter.ru". Не верится, что можно прийти к какому-то одному мнению, как не могут все люди быть одинаковыми, одинаково думать и чувствовать. При всем уважении к некоторым известным деятелям - будь то музыка, литература, живопись - я не могу вдруг кого-то полюбить, хотя и осознаю, что это заметное явления в искусстве. В молодые годы (а именно, в 1972-ом) я совершил как бы паломническую поездку в Москву и Ленинград. Время выбрано мной было наилучшим образом - так случайно (а может быть, неслучайно) получилось. В Москве я посмотрел большую выставку офортов Дюрера, попал на концерт Леонида Когана, в Ленинграде в двух концертах слушал Рихтера (!), посмотрел фильмы Дали и Бонюэля, общался со сливками ленинградской интеллигенции, сотрудниками античного отдела Эрмитажа... "Годы странствий" одним словом! Простите за отвлечение от темы... Так вот, уже тогда подтвердились, а может быть, сформулировались и утвердились мои вкусы. В Эрмитаже я, почти не останавливаясь, пробегал мимо Пуссена, но подолгу стоял, вглядываясь в полотна Рембрандта. Дюрер поразил меня несказанно, а на какие-нибудь гобелены неприятно было смотреть! Ничего странного в этом нет - максимализм молодости. "Сладкий" Шопен был мне неприятен уже тогда, впрочем не вдохновляет меня такая манера его исполнения и сейчас. Сейчас я могу послушать такое, отметить находки, искренность исполнителя (если она есть), с уважением отнестись к переживаниям исполнителя, к тем мыслям, которые его посещают и которые он вынес на суд слушателей. Вот вам такое, возможно, не очень уместное сравнение – я сейчас написал что-то о себе, тем самым как бы раскрылся… Со своими – а я так воспринимаю многих участников нашего форума – это можно – я ведь с некоторыми уже и шампанского успел выпить! (Жаль, не со всеми близкими мне по духу людьми!) А ведь исполнитель раскрывается в каком-то смысле еще больше! – Он, особенно в Шопене, обнажает свою душу! Никто, как Шопен, требует этого! – “Полной гибели, всерьез!” И вот тут мы видим, точнее слышим, что накипело у него по поводу Шопена, а у великих – и по поводу места Шопена в музыке, по поводу места Шопена в мировой культуре, а культуры – в бытии человечества, etc, etc, ets…
Рихтер – грандиозное явление в истории, не побоюсь сказать, человечества! Каждый из участников в той или иной мере формулирует это для себя. Это не пианист в узком смысле, это великий музыкант, что означает “Мыслитель”, который языком музыки, причем написанной не им, умеет донести мысль не просто автора, а мысль, которая таится в музыкальном произведении, порой, возможно, не вполне осознанная самим автором. Ведь автор все же жил в определенную историческую эпоху, общался с людьми своего круга, в котором господствовали определенные идеи и проч…. Трудно представить их участниками данного форума. Им было бы здесь непривычно, хотя, возможно, кто-то и освоился бы… Творения гениев живут и сейчас, волнуют нас не меньше, чем их современников. Что представить на суд слушателя, каким представить музыку Шопена современникам? Задача серьезная и крайне ответственная! Отобразить стиль той эпохи – этого мало. Попробовать выразить то, что происходило в душе самого автора… Это тоже не кажется мне глубоким подходом. Разумеется, автор писал о том, что его волновало, но шел он дальше, осознавая это или нет. Если бы это только о нем, то он должен был быть сверхгениальной личностью, чтобы его личные переживания жили бы веками и волновали далеких потомков. Его личные переживания были созвучны эстетическим, нравственным идеалам своего времени, но, как выясняется, нашим в не меньшей степени. Он писал, безусловно, о себе, и так делает , наверное, каждый художник, но он писал еще и о неизмеримо большем, причем писал гениально – и это причины, по которым нам это небезразлично. “Что не так у рихтеровского Шопена?” - вот так называется тема. Я бы вопрос переформулировал так: “Чего я не понимаю (отказываюсь понимать) в рихтеровском Шопене?” Рихтер видит в Шопене глубину, возможно, непривычную для других. Его интерпретация 4-го Скерцо поражает внутренним драматизмом и вместе с тем одухотворенностью. Говорю это как свидетель – концерт в ноябре 76-го забыть невозможно! Тогда же услышал огромное эпическое полотно – “Полонез-фантазию” . О таком сказать, что Рихтер чего-то не понял – расписаться в своем собственном непонимании или отсутствии знания предмета. Тогда же прозвучавшие четыре мазурки тронули искренностью, произвели впечатление чего-то очень чистого и высокого и вызвали уважение к исполнителю, игравшему их бережно, нежно, продемонстрировавшему безупречный вкус и чувство меры. Тогда я, может быть, впервые ощутил, что играть такие вещи, которые у кого-то звучат, как безделушки, по-настоящему может только человек, познавший глубины Хаммерклавира, 111-го опуса, ХТК… Тогда ему открывается нечто замечательное в таких миниатюрах. Где-то в те годы обратил внимание на мысль, высказанную Адрианом Леверкюном по поводу вальсов Штрауса. Не могу сейчас рыться и искать сказанное им, но смысл таков, что только тот, кто укрепился в серьезном, может по-настоящему оценить такую “легкую” музыку. После сказанного им собравшиеся поняли, что Штрауса понял только он один! Вряд ли оппоненты Рихтера, точнее, не принимающие у него Шопена, могут представить более глубокое и поэтичное исполнение Ноктюрна фа диез мажор, ор.15, №2. Из шопенистов, не вызывающих возражений, сразу приходит в голову Гофман. Ну что же, сравните… А поляризованное исполнение Ноктюрна фа мажор, ор.15, №1! Кто здесь увидит (услышит) холод?! Не надо холодом называть безмятежность и чистоту душевную в крайних частях. О средней и говорить не приходится. Все это ощущается даже в записях, но я ведь слышал это в концертах, причем два раза и в разные годы. Я знаю разных людей, которые теоретически и огульно ругают Рихтера в Шопене, Рихтера в Бахе… После концертов у них, людей честных, такие слова не выговаривались. В 60-е об исполнении Шопена Рихтером писали, что он играет его “белым” звуком. Если так, то белый не чужд всем цветам радуги. Но я бы сказал, что Шопен у Рихтера поражает прежде всего чистотой, что вызывает к нему бережное отношение. Рихтер - личность с глубокой страстью в душе, но направлена эта страсть на утверждение доброго. Это личность бескомпромиссная, и прежде всего он не жертвует вкусом. Шопен у него интеллектуал, мыслитель, герой и нежная душа, но последнее не выставляется напоказ. А вообще его трактовки очень глубоки и содержательны. Они требуют многого от слушателя, которому такой взгляд непривычен. Зато для его почитателей – это пир ума, образец истинного в искусстве, вера в доброту и чистоту романтической музыки, ее оправдание в том смысле, что она не сеет в душах темные страсти.
Я не призываю участников к окончанию дискуссии, подобно популярному барду, певшему: ”Так оставьте ненужные споры!” Но по крайней мере “я себе уж давно доказал!”