«Манон» Ж.Массне в Вене, Барселоне и Париже.

[AlexAt]

В бульварно-пародийной серии карманных брошюрок «Блеф» есть книжка про оперу («Опера. Притворись её знатоком»). В этой, в общем и целом, забавной книжке меня реально поддёрнули слова о том, что если говорить о французской опере, то говорить особо не о чем. Данный пассаж сильно выбивается из общей концепции самой книжульки, написанной для любопытствующих дилетантов, ибо именно любопытствующий дилетант первым делом при мысли об опере вспомнит «Кармен» Ж.Бизе… Лично мне при рассматривании ассоциативного блока «опера + Франция» после Бизе на мысль приходит, разумеется, Гуно, а после Гуно – моментально Массне. Казалось бы, Сен-Санс и Делиб не менее (если не более) популярны и «распространены» в народном «подсознании», чем Массне, но почему-то именно имя великого французского неоромантика-импрессиониста всплывает в сознании при упоминании о французской опере. Понять, откуда «нормальный» советский человек, в театрах которого произведения Массне исполнялись в одной номинации всего раз десять за весь советский период*), не просто, но можно. Если вспомнить знаменитую сцену в квартире Раисы Захарны (Л.Гурченко) из фильма «Любовь и голуби», то народ, запоминающий наизусть любимые «кина», не мог не запомнить мелодраматичной реплики великой актрисы: «Осторожно, милый: так испортишь и Массне, и иголку» (С)… Разумеется, что чаще всего этой цитатой знания «про Массне» у большинства советских людей и исчерпываются. А ведь популярность Массне во Франции во второй половине XIX в. не уступала популярности П.И.Чайковского в России… Автор 26 опер, трех балетов, двух оперетт, кантат, ораторий, почти двухсот романсов, симфонических фантазий и сюит, Массне в лучших своих работах предстает мастером «синтетического универсализма». В отличие от Верди, упаковывавшего мелодию во всех своих работах (кроме, пожалуй, «Фальстафа») в «узнаваемую» народом «на уровне ДНК» «шарманочную» конструкцию, Массне, используя общие принципы веризма, «впускает» в свои произведения довольно «модерновые» для своего времени ритмы, возгласы, крики и, разумеется, разговорную «прозу». Вместе с тем, у Массне мы слышим и «барочные» фокусы со звукоподражаниями, и изысканные пейзажные зарисовки в духе Дебюсси... Психологическая виртуозность, умение выписать мелодией внутренний портрет душевного состояния героя – делают оперы Массне пусть не зрелищными, но очень сценичными… Увлеченность внутренним миром человека порождает некоторую условность присутствия хора в его операх (вроде бы «в нотах» хор есть, но драматургической необходимости в нем нет никакой). Наиболее исполняемые оперы Массне - «Вертер» и «Манон» - являются образцами этого уникального стиля.
Увлеченность музыкальным «бытописанием» сильно давит на драматургическую динамику лучшей, на мой взгляд, оперы композитора – «Манон»: утомительные речитативы второстепенных персонажей Бретиньи и Гийо и вставная балетная «пародия» на музыку XVIII в. в третьем акте не только тормозят действие, но и перегружают его излишними незапоминающимися сюжетными «нюансами» о социально-имущественных различиях, об уровне французского сервиса и т.п. Как в любом народно любимом произведении, в партитуре «Манон» есть свои «культовые» места, и все они, разумеется, связаны с образом главной героини, музыкальная характеристика которой пронизана у Массне его «фирменной» хрустальной нежностью:

1) первое «размышление» Манон по прибытию в незнакомый город «Voyon, Manon, plus de chimeres!» (оно посвящено мечтаниям о «красивой» жизни в «красивых» платьях, как у «девочек»-содержанок, которых Манон встречает в Амьене),
2) прощание Манон «со столом» «Adieu, notre petite table…» (когда Манон смиряется с тем, что выбор за неё уже сделан отцом де Грие и обществом, готовым платить за «пользование» женской красотой),
3) мечтания де Грие «En fermant les yeux» (де Грие ещё не знает, что его отец уже выследил, где скрывается его сын, и уже послал к нему «ребят», чтобы спасти парня от «порочной страсти»; Манон уже предупреждена и обреченно внимает мечтаниям возлюбленного о том, как им будет хорошо вместе жить в белом домике на лужайке),
4) ария «королевы красоты» Манон «Suis-je gentile ainsi?…» (Манон получила то, чего хотела: красивые платья, украшения, «популярность», приключения «в обмен на красоту»… и если когда-нибудь Манон придется умереть, она умрет со звонким стаккато «на устах»… но при одном условии: любовь должна быть забыта… забыта навсегда…),
5) одна из трогательнейших теноровых арий «Je suis seul… Ah! fuyez, douce image…» де Грие (в духовной семинарии переживает де Грие «предательство» возлюбленной: ведь она могла бы его предупредить о том, что папа за ним вот-вот явится, они могли бы с Манон бежать, но Манон смирилась с потерей любви, отказалась от неё… как же ему забыть этот сладкий и слишком дорогой сердцу образ любимой женщины?!),
6) преисполненный роскошного мелодийного психологизма дуэт «Oui, je fus cruelle et coupable…» («Я была жестока, несправедлива, но я люблю тебя, я всё та же, та же Манон… Прости меня и вернись!» - и де Грие не в силах противиться своему чувству к Манон).

Большинство театров мужественно исполняют полную версию оперы без купюр. К таким смелым коллективам относятся парижская Опера де Пари и барселонский Гран Театр дель Лисеу.

Париж.

DVD (TDK), дирижер Jesus Lopez-Cobos; Р.Флеминг, М.Альварес.

Уильям Орланди – главный «иллюстратор» постановки освобождает сцену от избыточной орнаментальности: декораций вообще нет никаких. Лишь «реперные» предметы (почтовая карета, «лунный кружок» «вдали») обозначают некий антураж. Костюмы при этом выполнены в стиле того самого XVIII в., и получившееся сочетание голой, раскрашенной лишь световыми «заливками» сцены с яркими кринолинами и камзолами выглядело по-театральному самодостаточно. На этом фоне режиссер представления Жильбер Дефло, очевидно, не имея ничего сказать по поводу как сюжета, так и музыки, основную ставку делает на внутренний актерский потенциал участников. Местами участники оправдывают его ожидания по своему адресу, местами нет. Отсутствие купюр делает очевидным вокальную и драматическую слабость второстепенных персонажей, чрезмерно много времени проводящих на сцене. Неубедительной, но искренней работой я бы назвал «страдания» Марсело Альвареса в роли Де Грие: безупречный вокал и индивидуальный рисунок партии вызывает восхищение, но на слезу не прошибает. Очень необычно и захватывающе делает свою роль Рене Флеминг. Уникальная певица, обладающая даром, производить в записи более благоприятное впечатление, чем при «живом» восприятии, добавляет в знакомые ноты эмоциональных «шумов» (вскрик, всхлип, «взрыд»), уверенно и уместно драматизируя партию. Но веселится она всё еще убедительней, чем умирает. Поэтому финал оставляет ощущение закончившегося оперного спектакля, но не катарсического соприкосновения с Искусством. Оркестр играет мягонько, без грубого интонирования в «грубых» местах. Хор звучит размеренно, ничем особенно не трогая. В общем и целом, кроме виртуозной работы Флеминг и искренней увлеченности Альвареса, главнейшей причиной созерцания этой постановки я бы назвал прекрасно реставрированную Анной Епес хореографию XVIII в. для вставного балета третьего акта, разумеется, нарядно оформленную.

Барселона.

DVD (Virgin Classic), дирижер Виктор Пабло Перес; Н.Дессей, Р.Вийазон.

На сцене, представляющей собой аудиторную полусферу, медленно собираются одетые в наряды «вершин французского полудна» XVIII в. дамы и юноши. Манерная вальяжность их пластики порочна и изысканна, жестока и карикатурна. Заря гедонизма, напудренные парики, кокетливые веера и жеманные манеры моментально создают настроение и локализуют «сюжет». Ряды «аудиториума» заполняют артисты хора – зрители чужой драмы, которую уже готовы начать разыгрывать собравшиеся участники представления. Выход дирижера все собравшиеся на сцене встречают аплодисментами, и начинается жестокий танец-пантомима… о том, что в обществе «голодных» (недоевших впечатлений ли, денег ли, внимания ли окружающих) всегда найдется жертва для битья… просто так… потому что так устроено человеческое стадо. Этот смелый ход позволил режиссеру Дэвиду МакВикару не только «зарядить» пластичной энергией иллюстративные проигрыши Массне, но и обозначить сходу свою позицию по отношению к тому, что будет происходить. Манон станет жертвой не собственной избалованности и дурости, нет. Манон будет уничтожена как росток инородного живого искристого тепла. Поэтому МакВикару понадобилась именно трогательная, «не-шикарная» Натали Дессей, которая умеет сыграть в опере, по-видимому, всё вообще. Виртуозная чистота вокала и чуть заметная «вельветовость» тембра позволяют Дессей создавать совершенно необычный образ полевого цветка, пересаженного в репейник…Её первый монолог «Voyon, Manon, plus de chimeres!» («Манон, хватит мечтать…») звучит не наивной печалью о том, что красивая веселая жизнь «не про неё», а обреченным предчувствием. Появление Вийазона в образе де Грие, блестящая игра обоих: Манон кокетливо отводит глаза, де Грие делает вид, что смотрит в книжечку, исподлобья поглядывает на Манон. Не понимая, как начать разговор, де Грие просто «случайно» наталкивается на Манон, стерегущую чемоданы, и на её веселый смех. Вообще всё, что мне когда-либо доводилось видеть в исполнении Натали Дессей, изумляло своей драматической выделанностью, продуманностью и красотой. Знаменитый монолог из третьей картины «Suis-je gentile ainsi?…» - роскошный трёхминутный моноспектакль об утраченной любви, о бренности земного блеска и о том, что Манон, сделав свой выбор, уже готова на всё… Но на всё ли? По окончании этого монолога зал взрывается овацией. То, что Дессей вытворяет на сцене, описывать нужно, «стенографируя» каждый жест: это настоящая школа театральной естественности и безупречного вкуса. Как она реагирует на известие о том, что де Грие «забыл» её! Сколько смятения, раздраженной уязвленности женского самолюбия всего в трех жестах! И неожиданное осознание для самой себя, что она его еще любит. Роскошным музыкально-психологическим фоном к диалогу папы де Грие и Манон звучит у Массне медленно тающий и вновь «проклёвывающийся» в струнных менуэт… Страстная самоуничижительная молитва четвертого акта разрушает малейшие сомнения в искренности её раскаяния. Входит де Грие, и – о, эта Музыка! О, эта страстная мольба о прощении, напоминание о любви… Де Грие не может вынести этой боли, он гонит Манон прочь, но руки не могут отпустить распростертое перед ним тело любимой женщины! От её поцелуя он отшатывается, как от ожога… «Послушай… вспомни…» - умоляет Манон… «Неужели мои глаза не так же блестят теперь сквозь слёзы, как они блестели, когда мы были счастливы?.. Неужели я не прежняя Манон, которую ты любил… и любишь…» О, какое в этой музыке буйство женского соблазна, женской власти над мужской природой, вечной природной силы женского начала! «О, наконец-то!» - вскрикивает не своим голосом Дессей в ответ на признание де Грие, что он не может больше владеть собой: он её по-прежнему любит, и готов ради неё на всё!.. В зале овация.
Более страстного исполнения этого дуэта мне слышать не доводилось…
Вийазон – один из тех мастеров, увидев которых хотя бы раз на сцене, понимаешь, что в музыкальном театре такой артист - это Событие. Светящиеся, выразительнейшие глаза и лучистый мягкий тембр в сочетании с драматической убедительностью его сценического поведения производят впечатление живой сопричастности переживаниям его героя. Надрыв, с которым Вийазон исполняет «коронный» монолог из четвертого акта «Je suis seul… Ah! fuyez, douce image…», заставляет плакать камни. А это и есть настоящее Искусство, настоящий Театр.
Естественность, с которой этот блистательный дуэт проводит спектакль, - изумляет. И хотя Дессей, обладающая внешностью Ахеджаковой, совсем неубедительна как «королева красоты», а Вийазон местами мальчишески эмоционален, смотреть и слушать этот дуэт – просто счастье. Финальную сцену, в которой Манон умирает на руках у де Грие, Дессей и Вийазон наполняют такой актерской энергетикой и безысходным страданием, что желающим приобщиться к записи этого спектакля можно дать только единственно полезный совет: запаситесь носовыми платками…
Прекрасной актерской и вокальной работой мне показалась партия Леско в исполнении Мануэля Ланцы. Убедительно хорош был и Самюэль Рамей в роли «папы де Грие».
Режиссерские ходы описывать скучно: они органичны «в связи» со всей драматургической тканью постановки: и купание Манон, и активное участие артистов балета во всех сценах спектакля (особенно в финале первого акта (вторая картина), когда посланные «папой де Грие» «ребята» скручивают де Грие, Манон бросается к возлюбленному, но путь ей преграждают нагло ухмыляющиеся девахи, аплодисментами приветствующие вступление Манон в их «профсоюз». Отель «Трансельвания», в котором де Грие садится за игорный стол с неудавшимся любовником Манон (это, разумеется, не единственная параллель с «Травиатой» Верди-Дюма), представлен вертепом извращенцев-гедонистов: кроме извивающихся обнаженных мужских торсов и женских фигур, на сцене никакого криминального экстрима не происходит, что лишний раз подтверждает, что у режиссера все в порядке с чувством меры. В целом спектакль выстроен динамически напряженно, смотреть его интересно, даже не зная «слов». Рискну предположить, что если бы Дзеффирелли родился на полстолетия позже, он выстраивал драматургию своих работ именно в той эстетике, в какой сделана «Манон» МакВикара.

Вена.
Март 2007, дирижер Бертран де Бийи; А.Нетребко, Р.Аланья
Январь 2008, дирижер Марко Армилатто; Н.Амселлем, Р.Вийазон.

В Венской Опере «Манон» поставили с милосердными для зрителя купюрами: убрали балет и несколько «разговорных» диалогов. Румынский режиссер Андрей Сербан перенес действие на 200 лет «поближе» к зрителю. Сцену украшают плакаты и надписи в стиле модерн, костюмы – соответствующие. Зеркала занимают важное «декоративное» место в оформлении спектакля (художник Петер Пабст): они отражают игорные столы в четвертом акте, они окружают Манон во время её арии «Suis-je gentile ainsi?…» Строгий чёрный фон расцвечивается черно-белыми проекциями старых фотографий, «мимансная» пластика узнаваемо «водевильна», а характерные персонажи – грубо пародийны. На фоне картонных силуэтов смущенной провинциалкой появляется Манон в черненьком костюмчике и в трогательном беретике. Нетребко, на которую ставился спектакль, и выглядит озорным ребенком, и звучит по-детски наивно-капризно. Драматический талант богини Анны начинает раскрываться в момент соприкосновения её героини с «другой реальностью»: если в сцене знакомства и побега с де Грие Нетребко играет еще саму себя – озорную краснодарскую провинциалку, готовую на что угодно, лишь бы не запрещали смотреть очередную серию «Секса в большом городе», то во второй картине (сцена с Бретиньи) она вся преображается. Здесь и растерянность перед неожиданно открывшимися возможностями войти в красивую жизнь, и наивное не понимание разрушительности этого выбора для её же собственной души… Режиссер виртуозно заканчивает вторую картину появлением в коморке под крышей с видом на Эйфелеву башню Бретиньи, который, подойдя к кровати, где съежилась, испугавшись собственного предательства, Манон, и швыряет ей блестящее колье: плату за предательство любви… В блеске третьего акта Нетребко предстаёт настолько ошеломительно счастливой, что не остаётся сомнений: де Грие – лишь «шорох» в её бурной «биографии»; что её мечты, её озорная природа, жаждущая приключений, игры и блеска – вся здесь, в сверкании окруживших её зеркал. Запредельный эгоизм её счастья прерывается известием о том, что де Грие забыл её, и она, влекомая эгоистичным азартом, мчится в семинарию Ст.-Сульпи, проверить, правда ли де Грие её уже не помнит. Ей, опытной куртизанке, достаточно одного взгляда на него, чтобы понять, - неправда! Помнит и любит по-прежнему!.. И дело её профессиональной чести вернуть его себе… Блестящие наряды примадонны (с каждым переодеванием все более «буквально блестящие»), самоуверенная пластика роли и огненный темперамент программируют трагический финал: Манон ввязывает де Грие в игру, а затем и в конфликт со своим неудавшимся любовником Гийо, в карете которого она в начале оперы укатила с де Грие в Париж. Выражение глаз становится бесконечно пустым, а лихорадочность жестов пугает своим натурализмом только в самом конце спектакля… На протяжении всего действия Манон Нетребко не ведает сомнений, она вся в своей стихии, и оперу сто лет назад Массне написал именно для неё, и зеркала две тысячи лет тому назад были изобретены тоже только для неё… и вот - в самом финале - всё рушится… миф о бесконечном блеске молодости, о том, что яркая, полная жизнерадостных приключений жизнь будет вечной… Манон Нетребко умирает, нарушая все каноны режиссерских композиционных «приличий» (в финале оперы главные герои должны находиться по центру сцены): стоя, облокотившись на первую левую кулису, почти на авансцене, со стеклянным ужасом в застывших глазах… Эта работа для богини Анны абсолютно эпохальна во всех смыслах: прежде всего, это именно её роль, её материал, её сюжет. То, что Нетребко чувствует себя как рыба в воде и в вокальных пассажах, и, что намного важнее в этой опере, в драматических поворотах сюжета, лишний раз подтверждает моё предположение. Ни Донна Анна, никакая Мими, ни Лючия с Эльвирой и проч., и проч. не станут сценическим alter ego певицы так, как станет им образ Манон. Собственно, если по существу и коротенечко, то - это лучшая роль Нетребко, и, как говорится, спешите видеть (видимо, скоро выйдет на DVD).
По поводу Аланьи сразу отмечу, что это был определенно не самый удачный его спектакль: глуховатое звучание, особенно в дуэтах. Кувыркания в кровати главных героев во втором акте симпатично, весело и убедительно. Но в паре Нетребко-Аланья более «убедительно» выглядела Нетребко, а в паре Амселлем-Вийазон, - разумеется, Вийазон.
Произведенные купюры здорово «облегчили» просмотр и серьезно «динамизировали» процесс. Спектакль смотрится «с любопытством», но без того восторга постановочной концепцией, который вызывает работа МакВикара.

Образ Манон – необъятное драматургическое поле для «творческих поисков и свершений» самых разноплановых исполнительниц. Наиболее угаданным (по Массне) образ, по-моему, получился у Нетребко, наиболее интересным и драматичным – у Дессей, наиболее «аутентичным» («офранцуженным») – у Флеминг, наиболее современным – у Амселлем. Это один из немногих образов, который, в отличие от той же «ламмермурской невесты», у любой настоящей Актрисы выйдет своим и только своим. И тонкая драматургия фантастической музыки Массне – будет ей указывать путь к своей Манон…


*) одна из наиболее ярких работ актерских и режиссерских работ Е.В.Образцовой - постановка «Вертера» в Большом (1986 г.)

[Murita]

AlexAt, все-таки Вы большой мастер создавать у читателя , если можно так выразиться, впечатление сопричастности к увиденному Вами действу Спасибо, как будто сама в зале сидела

[Повеса]

Шикраный совершенно отчёт! Давно не читал (тут на форуме) ничего равноэквивалентного.
Спасибо!

[AlexAt]

AlexAt, все-таки Вы большой мастер создавать у читателя , если можно так выразиться, впечатление сопричастности к увиденному Вами действу Спасибо, как будто сама в зале сидела

ой, спасибо
рад стараццо!

[AlexAt]

Шикраный совершенно отчёт! Давно не читал (тут на форуме) ничего равноэквивалентного.
Спасибо!

Большое спасибо за высокую оценку!!!

[LaHire]

нелирическое вступление
<< 1 августа. Дома играл Manon Lescault. Более нравится, чем ожидал".
2 августа. "Играл Manon. Сегодня опять Massenet кажется до тошноты приторным".
4 августа. "Дома играл Manon. Ах, как тошен Massenet!!! И что всего досаднее, так это то, что в этой тошноте что-то родственное с собой чувствую". >> (Дневники ПИЧ. М.-П., 1923, стр. 84-85)


Массне в интервью "Figaro" охарактеризовал свою героиню как тип, соединяющий меланхолию с веселостью.
Ни Дессей, ни Нетребко такового образа ( ни музыкального и тем более визуального) не создали. У Груберовой и Флеминг "теплее".
Образный строй оперы - царство нежной, ласковой, мечтательной и восторженной любви.
Беверли Силз! Блестяще!
http://www.youtube.com/watch?v=HR-VZy7_6oI
И не менее блестящяя плеяда, тонко прочувствовавшая музыкальный материал композитора- Биду Сайо, Жани Мишо, Розанна Картери, Виктория де Лос Анхелес, Анна Моффо, Мирелла Френи.

P.S. попробуйте слушать "постановки"
и иногда одним глазком...

[AlexAt]

нелирическое вступление
<< 1 августа. Дома играл Manon Lescault. Более нравится, чем ожидал".
2 августа. "Играл Manon. Сегодня опять Massenet кажется до тошноты приторным".
4 августа. "Дома играл Manon. Ах, как тошен Massenet!!! И что всего досаднее, так это то, что в этой тошноте что-то родственное с собой чувствую". >> (Дневники ПИЧ. М.-П., 1923, стр. 84-85)


Массне в интервью "Figaro" охарактеризовал свою героиню как тип, соединяющий меланхолию с веселостью.
Ни Дессей, ни Нетребко такового образа ( ни музыкального и тем более визуального) не создали. У Груберовой и Флеминг "теплее".
Образный строй оперы - царство нежной, ласковой, мечтательной и восторженной любви.
Беверли Силз! Блестяще!
http://www.youtube.com/watch?v=HR-VZy7_6oI
И не менее блестящяя плеяда, тонко прочувствовавшая музыкальный материал композитора- Биду Сайо, Жани Мишо, Розанна Картери, Виктория де Лос Анхелес, Анна Моффо, Мирелла Френи.

P.S. попробуйте слушать "постановки"
и иногда одним глазком...

Чайковский - умница.
В отличие от его слов, к словам Массне о своем творчестве я бы не относился серьезно: он сам не знал, чего писал (то же и с Пуччини, то же и с ДДШ!).
Чтобы понять образ героини, нужно слушать слова и музыку, а не читать авторские нелепости. Мало ли чего он хотел написать! Важно не это. Важно то, что в итоге написал. Так вот по тому, что написал Массне (а не тому, что хотел), Нетребко - попадает в десятку (Вы её видели в этой роли?). Груберова - смешна. Силлз - внешне вылитая Зеленская, голос чудесный, но с такой внешностью никакая бы дамочка никакой бы Манон никогда бы не стала. Даже абстрагируясь от внешности, не могу ничего "эдакого" услышать в её исполнении. Анна Мофо? Возможно. Френи? - точно нет. Джульетта, Мими, куча других трогательных образов, но не Манон. Остальных не в курсах.
При случае непременно восполню пробел.

[LaHire]

Чтобы понять образ героини, нужно слушать слова и музыку, а не читать авторские нелепости. Мало ли чего он хотел написать! Важно не это. Важно то, что в итоге написал. Так вот по тому, что написал Массне (а не тому, что хотел), Нетребко - попадает в десятку (Вы её видели в этой роли?). Груберова - смешна. Силлз - внешне вылитая Зеленская, голос чудесный, но с такой внешностью никакая бы дамочка никакой бы Манон никогда бы не стала. Даже абстрагируясь от внешности, не могу ничего "эдакого" услышать в её исполнении. Анна Мофо? Возможно. Френи? - точно нет. Джульетта, Мими, куча других трогательных образов, но не Манон. Остальных не в курсах.
При случае непременно восполню пробел.

Вот и именно!
Нужно слушать музыку и слова. А не западать на прелести одной...Велика вероятность впасть в нее ( в прелесть).

P.S. АН я слышал и видел. Она в первую десятку интерпретаторов этой партии ну никак не входит (красивых ножек для этого мало).

[AlexAt]

Вот и именно!
Нужно слушать музыку и слова. А не западать на прелести одной...Велика вероятность впасть в нее ( в прелесть).

P.S. АН я слышал и видел. Она в первую десятку интерпретаторов этой партии ну никак не входит (красивых ножек для этого мало).

чтобы придать развязываемой Вами аhресссссии академические формы, хочу попросить Вас дать общую характеристику образа Манон, основываясь на партитуре и либретте

[LaHire]

чтобы придать развязываемой Вами аhресссссии академические формы, хочу попросить Вас дать общую характеристику образа Манон, основываясь на партитуре и либретте

Ну если Вы, мой друг, к словам автора относитесь "не серьезно", то и мою агрессию не принимайте к сердцу.
Давайте почитаем Чайковского. Или послушаем...
Много общего у них. Не по нотному тексту. По настроению.