Набукко в Большом театре 26 мая 2010

Одно время эта "балетная" постановка Михаила Кислярова мне страшно нравилась: люблю, когда лаконично и с фантазией... Сегодня я вижу и слышу разваливающийся на отдельные куски спектакль, не отрепетированные толком танцы и тотальное отсутствие осмысленности исполнения. То ли дирижёр не тот, то ли акустика не та, то ли... - в общем, не могу понять. Недавний "Макбет" и выглядел, и звучал намного собраннее и "звончее"... Бесконечно сочные инструментальные куски партитуры озвучиваются так, будто оркестр посыпали каким-то звуковым разрыхлителем: такое пористое всё, аки хала с маком... Причем сценический оркестр звучал отменно, а сольные инструментальные фрагменты были исполнены с неуместной на общем фоне проникновенностью и глубиной... Это противоречие между заурядным "рядом" и выдающимися всплесками настоящего искусства стало, пожалуй, главной отличительной особенностью сегодняшнего спектакля...

Дирижер - Павел Сорокин
Абигайль - Екатерина Головлёва
Набукко - Юрий Нечаев
Захария - Дмитрий Белосельский
Фенена - Александра Дурсенева
Измаил - Виталий Таращенко

Вот возьмём исполнителя партии Захарии Дмитрия Белосельского: объемный, яркий, плотный на меццо и форте голос - просто неслыханная роскошь! Даже несмотря на шатающиеся пиано. Ну вот на моём веку в Большом никто так Захарию не пел, включая Фурланетто...

Рядом с Белосельским будто спросонья звучит мой любимый Юрий Нечаев: то ли не распетый вышел, то ли неважно себя чувствовал в I акте после того, как его тарантайка остроконечная врезалась в гигантскую вращающуюся конструкцию и чуть не опрокинулась, но исполнение было абсолютно аморфным... Ровным, качественным, полноценным, но эмоционально - ни-ка-ким... Потом, конечно, певец вошёл в образ, но до самого конца представления оставалось чувство, что главного героя как-то не видно... Чистый, но "бесчувственный" вокал совершенно неуместен именно в партии Набукко.

Виталий Таращенко в партии Измаила пел громко и от души. "Набукко", конечно, опера "шумная" (литавры там всякие дубасят, хор присутствует почти беспрестанно, мощные ансамблевые сцены создают ощущение апокалиптического воодушевления), и форсирование звука, возможно, тут уместно, если оно не сопровождается напряженным надрывом и ощутимой фальшью в простых пассажах... Хотя тембр приятный. Убавить громкость и - можно слушать.

Фенена в исполнении Александры Дурсеневой выглядела эдакой звездой немого кино, замордованной бесконечными домогательствами: её всё убивают весь спектакль, убивают, да никак не убьют: то евреи грозятся убить её как язычницу, то вавилоняне хотят убить её как еврейку... А она словно подстрекает их всех своими любовными и идеологическими метаниями... И вот водит её миманс "в-чёрно-кожий", как фетиш в цепях... И по сцене водит, и по лестничной металлической конструкции высотой не меньше семи метров... И видно, что она надоела уже всем, а сделать с ней ничего не могут: по сценарию не положено... Вот какой-то безвыходный образ... Про вокальную сторону сложно что-то сказать: не расслышал... Нет, ну что-то со 2 ряда партера слышно было, но можно было бы и обойтись... Хотя в моём любимом ансамбле, предваряющем помешательство Набукко, певица все ноты качественно вставила...

На "Набукко" лично я хожу Абигайль послушать... Когда Екатерина Головлева начала пугать всех своим рыком, хрипом, страшным криком, я так переволновался, что спросил у знакомого артиста, как эта очаровательная, хрупкая и громкая барышня оказалась на сцене... Когда знакомый артист прислал смс-ку с ответом, я успокоился: "у нас всё как всегда"... Такие загадочные певицы, как Головлёва, могут, конечно, почти убедительно озвучить четверть нот, необходимых для полноценного исполнения партии Абигайль, но как быть с остальным диапазоном, понять, думаю, в состоянии только Маквала Касрашвили, присутствовавшая в зале весь спектакль... В сцене Абигайль с Измаилом у меня так и вовсе случилась истерика: я даже не помню, когда так хохотал последний раз... Как говориться, "связи связями, но совесть тоже надо иметь..." (С)

Отдельно хочется отметить общую атмосферу в зале - благодушно рабочую: работали три клакера, создававшие в кромешной тишине "бурные овации" на четыре голоса и вызывавшие претензии к литотделу театра (почему в программке не упомянуты эти абсолютно полноценные сольные партии?), работали мобильники, работали люди, обсуждая во время музыкальных "антрактов" производственные вопросы, работала секьюрити, с жалостью и состраданием оглядывая зал и сцену... И, конечно, - работал суфлёр: опера-то шумная, и, стало быть, слышно должно быть всех, включая "теневых" участников производственного процесса... И эти три короткометражных антракта по десять минут... Кому они нужны? За это время даже буфет не успевает выручку нормальную сделать... Словом, вся атмосфера сегодняшнего единения искусства с народом, квинтэссенцией отраженная в разъезжающемся звучании духовых, таки убедила меня, что на одну из моих любимых опер Верди в Большой театр ходить больше не нужно...