Muzylo

Решил опубликовать здесь текст, сочиненный в переписке с одной любительницей музыки (в порядке "культпросвета"). Может быть, он будет здесь кому-то интересен.

Он рассчитан на любителя, только-только начинающего знакомство с академической музыкой, но при этом имеющего хорошую гуманитарную эрудицию и "чутье". Текст составлен из того единственного, что может заинтересовать такого любителя: из программных ассоциаций. Профессионалу они покажутся наивными, и я никогда не решился бы обнародовать подобный текст в рамках наших высокотребовательных форумных дискуссий Но, написав его другому адресату и честно предупредив об этом, я снимаю с себя ответственность за графоманство и обвинения в махровом субъективизьме не принимаю

***

Среди музыкальных текстов всего мира этот - один из самых-самых. В нем удивительно то, что, если проводить аналогии с литературой, его никак не отнесешь к сугубо "серьезным" концептуальным жанрам: это скорей заметки о впечатлениях, дневник или даже (говоря современным языком) репортаж. При этом в нем есть все. И развлечение, и философичность, и сказка, и правда жизни, и мистика, и реализм, и экзотика, и исконно-посконное, и юмор, и гамлетовские вопросы, и религиозное обобщение. Это также и самый литературный из шедевров мировой музыки, или даже (да позволено мне будет так сказать) самый кинематографичный, хоть кино тогда еще не было: музыкальные образы складываются здесь в повествование, в котором линейная непрерывность действия сочетается с монтажом. (Вообще у меня есть догадка, что академическая музыка предвосхитила многие приемы кино. Но не будем отвлекаться.)

Фабула "Картинок" незамысловата: автор приходит на выставку, и там останавливается перед впечатлившими его картинами. Они "втягивают" его в свой мир, потрясают, ужасают, смешат и т.д. и т.п. В музыке озвучен диалог между автором и увиденными им картинами. Сделано это просто и гениально: автора олицетворяет тема, которая называется "Прогулка", и эта тема сопровождает переходы от картины к картине, демонстрируя впечатление, произведенное ими на автора. Между некоторыми картинами "Прогулки" нет: они "втягивают" в себя мгновенно, не давая опомниться.

Чередование картин выстроено по принципу контраста, и не только музыкально-образного, но и тематического, и философского: каждая следующая картина иллюстрирует некую иную грань бытия, живущую в совсем иной плоскости, чем предыдущая, и ничем с ней не связанную. Ничем, кроме восприятия автора, сложившего их в себе в единый Мир. Контрасты этого Мира шокируют: трудно поверить, что все это сосуществует рядом. Это - репортаж о Мире, в котором есть все.

Смысловая динамика картин выстроена по нарастающей: чем ближе к концу - тем они серьезней, концептуальней, философичней.

***

Итак, "ПРОГУЛКА" - автопортрет автора. Автор репрезентует себя как русского рубаху-парня. Это было время борьбы за русское национальное искусство, и Мусоргский был в первых рядах, поэтому он показывает себя публике в уже известном ей наряде-бренде: "я - русский мужик, которому море по колено".

И, как только автор, заявившись на выставку, проходит вестибюль - в него сразу "бьет" первая картина:

"ГНОМ". Жуткий, злобный уродец, затаивший злобу на весь род людской. Кошмарная химера средневековья и детских сказок, несчастное, униженное, слабое существо, ненавидящее всех и вся за свою слабость.

Бррр! Вырвавшись от "Гнома", автор вздыхает с облегчением (ПРОГУЛКА 2) и подходит к следующей картине:

"СТАРЫЙ ЗАМОК". Романтическая, ностальгическая картина увядания: руины забытого замка, в котором когда-то кипела жизнь. Поэзия прошлого, окутанная дымкой печали: этот мир никогда не вернется, и все, что осталось от него - древние руины и полустертые воспоминания...

Погрустив на руинах, автор стряхивает поэтическое уныние (ПРОГУЛКА 3). Довольно грустить! Пойдем дальше.

Следующая картина - "ТЮИЛЬРИЙСКИЙ САД", где нянюшки выгуливают маленьких детей. Избалованные детишки, как им и полагается, канючат: капризные интонации - "дайте! ну дайте!" В серединке нянюшки успокаивают детей: ну хватит, ну будет, мой хороший, наказание ты мое...

Милая картинка улетучилась, как дым, как только взгляд наткнулся на следующую - "БЫДЛО". Телега, запряженная взмыленными волами, на ней - измученный крестьянин, хлещущий их плетью. Страшный, надрывный труд, беспросветная жизнь крестьян, в которой нет ничего, кроме животного, смертного труда. Чудовищная телега движется прямо на зрителя - все ближе, ближе - вот-вот, кажется, переедет его... но нет - едет дальше, удаляется, скрывается за горизонтом...

Потрясенный автор пытается осмыслить увиденное (ПРОГУЛКА 4). Картина слишком страшна, чтобы выйти из-под ее власти.

Но вдруг - взгляд скользнул на следующую ("БАЛЕТ НЕВЫЛУПИВШИХСЯ ПТЕНЦОВ"), сама собой очертилась улыбка, и - беды этого мира забыты. Нечто невообразимо забавное, умилительное, нелепое и какое угодно еще - маленькое, чирикающее, подпрыгивающее и смешное до колик. В серединке мама-квочка укрывает крыльями пищащее потомство. Какое многообразие куриных интонаций, жестов и повадок!

Развеяв уныние от "Быдла", "Птенцы" уступили место следующей картине:

"ДВА ЕВРЕЯ: БОГАТЫЙ И БЕДНЫЙ". Эта картина не в пример серьезней предыдущей. С помощью музыкально-интонационных характеристик, узнаваемых, "как вживую", автор демонстрирует полюса общества и - увы - его сущность. Богатый еврей говорит властно и самодовольно - "а чего тебе нужно? а что тебе от меня надо?" Бедный еврей униженно причитает, выпрашивая копеечку. Под конец они говорят одновременно: богатый - сердито и возмущенно, бедный - надрывно, сбиваясь на плач.
Кончается эта история так же, как и всегда: богатый выгнал бедного вон и захлопнул за ним дверь. Художник беспощаден и к богатым, и к бедным: первые - скоты потому, что унижают, вторые - потому, что унижаются.

Стряхнув с себя гнетущий след "Быдла" и "Двух евреев" (ПРОГУЛКА 5), автор возглашает - "Довольно скорбей! Хочу радости, хочу сильных, простых, полнокровных эмоций!" - и переходит к следующей картине:

"ЛИМОЖСКИЙ РЫНОК. СВЕЖАЯ НОВОСТЬ". Картина шокирует буйным ренессансным многоцветьем жизни: визжащий, гогочущий рынок в разгаре торгового дня; краснолицые торговки, перекрикивая друг друга, пересказывают злободневную сплетню. Голоса раздаются отсюда, оттуда, спереди, сзади, из-за спины и откуда угодно, сливаясь в едином безостановочном движении.
Под конец безжалостный поток жизни увлекает автора в водоворот, утаскивает его за некую красную черту - и...

...расшибается о глухую стену. "КАТАКОМБЫ. РИМСКАЯ ГРОБНИЦА".
Смерть.
Она отрезает все. Нет ни верха, ни низа, ни права, ни лева - связи разорваны, логика перевернута вверх тормашками; только громоздятся чудовищные диссонансы, оглушая, как эхо в катакомбах.
Жизнь и смерть здесь столкнуты лбами: высшее буйство жизни, ее пароксизм - и Ничто, ждущее за стеной. Именно этот предельный конфликт приходится в цикле на точку золотого сечения.

Смерть не выпускает из своих лап: следующая "Прогулка" называется "С МЕРТВЫМИ НА МЕРТВОМ ЯЗЫКЕ". Это - зов в Ничто, к тем, кто не откликнется и существует только в памяти. Мутная пустота, в конце к-рой обозначается мажор - усталость от непосильных мыслей и утешение, - не потому, что ему есть основания, а потому, что психика не выдерживает неизбывного минора.

Как избавиться от гнета смерти? Что может противостоять ему? Торжество добра и света? Ничего подобного!

Бах! - удар помелом! И еще, и еще! "БАБА ЯГА"! Жуткая, могучая, удалая - махнула метлой, и еще, и еще - на взлет! Медленно, неуклюже поднимается тяжелая ступа - и поднялась наконец над лесом, и, пошатываясь, понеслась к Кащееву царству. Древняя языческая сила разбивает оцепенение смерти. Художник и смеется над Бабой-Ягой, и боится ее, и любуется ею.
Пронеслась над лесом - и улетела. Тишина.
Серединка - зачарованное Лукоморье, колдовской лес Бабы Яги. "Там на невидимых дорожках следы невиданных зверей", в глубокой чаще - избушка на курьих ножках, чертова мельница и логово лешего. "Страшно, аж жуть".
...так затаились с перепугу, что и не заметили, как вернулась старая. Вон гремит своим помелом - прямо на головой. Ох, сейчас поведет носом, скажет - "чую, чую, русским духом пахнет!" Куда бы схорониться?

А вот и финал: "БОГАТЫРСКИЕ ВОРОТА. В СТОЛЬНОМ ГОРОДЕ ВО КИЕВЕ".
Эту тему-гимн слышали все - она стала русским музыкально-патриотическим символом. Она является, как откровение с небес.
Но ею финал не исчерпывается. В самом неожиданном месте она обрывается, и звучит заупокойный хорал - из-под земли, из катакомб, с противоположного конца мироздания. Смерть, снова смерть, повисащая неизбывным вопросом без ответа.
...И вновь с небес отзывается тема-гимн. Заполнив торжественным звоном все пространство, она опять обрывается - и вновь хорал. Смерть.
Черное и белое. Полюса мироздания, сосуществующие параллельно, без связей, без примирения. Есть ли что-то, что может разрешить роковой вопрос, повисающий в конце хорала?
И тогда является колокольный звон. Заутреня. Постепенно, мало-помалу он охватывает всю Вселенную - ярус за ярусом - и изгоняет мрак раз и навсегда. Тема-гимн утверждается в его сиянии, как небесный престол.

Финал обобщает все, что было на "выставке", вобрав в себя ее полюса. Конечно, Мусоргский вложил в него религиозно-патриотическую идею, русскую идею, должную спасти мир от гибели. Сейчас она выродилась в неофашизм, но тогда она была авангардом художественной и философской правды. "Богатырские ворота" - ворота в новый праведный мир, где звон небесных колоколов очистит людей от мрака смерти. Характерно, что "Прогулки" здесь нет, и автор не заканчивает цикл на "Я" - "Я" слилось с "Мы" в единой соборной целостности.

Давайте посчитаем, какие культурные и жизненные пласты автор вместил в "выставку":

- Прогулка. Русская народная, точнее, неонародная, народническая традиция.
- Гном. Западноевропейская фантастика.
- Старый замок. Немецкий романтизм.
- Тюильрийский сад. Мещанский бытовой жанр.
- Быдло. Русская "натуральная школа".
- Балет невылупившихся птенцов. Юмор, развлекательная традиция.
- Два еврея. Реализм, социально-разоблачительная традиция.
- Лиможский рынок. Экзотическая жанровая зарисовка.
- Катакомбы. Философская лирика вне традиций и жанров.
- С мертвыми на мертвом языке. Музыкальная традиция скорби, идущая от барокко.
- Баба-Яга. Русская сказка.
- Богатырские ворота. Религиозная идея "третьего Рима".

Как видите - и Россия, и Русь, и Европа; и жесткий реализм, и фантастика, и сказка, и мистика, и религия; и юмор, и "не до смеха", и философия. Модель мира, которую выстроил автор - и себя не забыл.