Давид Гвинианидзе: «Настало время фонда «Таланты мира»».
Музыка
Из Грузии, где нет человека, который не чувствовал бы музыки, почти 10 лет назад в Москву приехал Давид Гвинианидзе. Приехал не с пустыми руками: с двумя «красными» дипломами (Тбилисская Музыкальная Академия им. М. Паниашвили и Политехнический университет, ф-т виноделия), опытом работы в опере, на телевидении и в качестве преподавателя, и с лауреатством в различных музыкальных конкурсах. Сегодня Давид – президент и художественный руководитель созданного им фонда «Таланты мира», сольный артист и солист театра «Геликон-опера». Дни у него, естественно, расписаны по минутам. Но, и для беседы «о высоком», он нашел время.


— Давид, у Вас в мире искусства очень активная деятельность. Но вот Вы, лично для себя, прежде всего кто: президент фонда «Таланты мира», сольный артист или солист театра «Геликон-опера»? Что для Вас более приоритетно и почему?

— Лично для себя, я, в первую очередь, артист, затем президент фонда «Таланты мира» и потом уже солист московского театра «Геликон-опера», а так же других театров. Почему профессия «артист» на первом месте? Потому что если ты хороший артист, значит, имеешь право приносить радость людям. Это для меня очень важно. И мне удалось, именно как артисту, создать такую организацию, которая занимается потрясающими проектами. Они уже настолько популярны и необходимы людям, что у нас огромное количество приглашений, мы ездим по всей стране и по всему миру. Буквально недавно приехали из Прибалтики, где дали потрясающие концерты памяти замечательного Муслима Магомаева. Прошел концерт в Большом Зале Консерватории 11 ноября, в нем принимали участие 12 лучших баритонов России. В мой день рождения, 3-го декабря, фонд «Таланты мира» осуществил колоссальную акцию совместно с благотворительным фондом поддержки инвалидов «Независимость» при поддержке правительства Москвы: благотворительный гала-концерт, посвященный Международному Дню инвалида. Участие в таких проектах, по-моему, является необходимым для каждого артиста. Все деньги, которые мы собрали на этом концерте, были перечислены в фонд помощи инвалидам, с поражением опорно-двигательной системы. Таким образом, мы помогли хотя бы нескольким людям.

— Фонд организовал достаточно много концертных программ, которые имели большой успех. Чья идея — делать такие вещи как, к примеру, «дуэль теноров и басов», «парад баритонов», «королевский турнир», «девичий переполох», «примадонны и премьеры»? И действительно ли это соперничество между участниками концерта или просто возможность собрать лучших исполнителей в одной программе?

— Все проекты фонда «Таланты мира» – авторские. И придумываю их я, как президент фонда и его художественный руководитель. Безусловно, это возможность собрать лучших артистов в одну программу. Но элементы соперничества, конкурса между выступающими, своеобразный азарт – тоже часть нашей задумки. Главным судьей, конечно, является зритель. Это не обычные стандартные концерты. Во 2-м отделении идет уже соперничество даже не между певцами-личностями, а между голосами. Условно говоря, три тенора исполняют вместе «Песенку Герцога», три баритона – каватину Фигаро, басы – арию Дон Базилио, и это прекрасно стимулирует каждого певца показать все самое лучшее, что он умеет, здесь и сейчас.
Вообще, чем важно существование фонда? Вроде бы сказать что-то новое в мире классической музыки практически невозможно. Но мы это «новое» все-таки сказали, нашли, грамотно подали. Наши концертные программы, такие как, например, «Королевский турнир», который прошел 27-го декабря в ММДМ, «дуэль теноров и баритонов», «девичий переполох» и многие другие проекты – они просто не имеют аналогов в мире. На мой взгляд, у нас еще многое впереди. Сейчас настало время фонда «Таланты мира».
Своеобразный девиз фонда, который, возможно, является и главной целью — «От культуры мира – к миру на планете». Мы стараемся пропагандировать то самое высокое, что называют классической оперной музыкой. Мы представляем такие проекты, которые понятны даже тем людям, которые никогда не были в оперном театре и не слушали оперу. Это искусство элитарное, для царей и ему нужна определенная пропаганда. Нужно просто объяснить людям, что это такое, чтобы они пошли в оперные театры. Мы приезжаем в город в первый раз и многие, я вижу, идут к нам на концерт с осторожностью, опасениями. Проходит время, мы приезжаем в этот же город во второй раз, а там уже за первый ряд происходит драка, это говорит о многом. Легкая форма подачи через турниры, дуэли, своеобразное соперничество, так же играет значительную роль. Это не первый раз прийти в оперный театр и послушать оперу «Борис Годунов». Многие упрекали Паваротти и Кабалье за их сотрудничество со звездами поп и рок-музыки, считали, что это неправильно, что этого делать не надо. Я думаю, это надо было делать. Огромное количество людей, когда услышали голос Паваротти, наконец-то поняли, что опера — это не так страшно, можно ходить на спектакли и наслаждаться. Кроме того, это была замечательная возможность сравнить оперного певца с поп-музыкантом. Сразу чувствуется разница. Непросто же так все мы учимся годами. И Паваротти говорил, что даже не хватает жизни, чтобы научиться правильному звукоизвлечению.

— В Ваших концертах достаточно часто принимают участие одни и те же артисты. Кто отбирает певцов в программу концерта и по какому критерию? Нет ли своеобразного застоя в том, что круг исполнителей меняется нечасто?

— У нас не бывает такого, чтобы в концерте из раза в раз были одни и те же лица. Да, есть люди, которых мы приглашаем участвовать в проектах фонда достаточно часто, потому что они полюбились публике. Но у нас не было еще концерта, где мы не представили бы зрителю какого-нибудь нового исполнителя. Я все время нахожусь в поиске новых талантов: сижу на разных музыкальных сайтах и форумах, слушаю музыкантов, очень много внимания стараюсь уделять тем многим певцам, которые приходят к нам в фонд на прослушивания. И, конечно, я хожу на спектакли, приглашаю потом ведущих солистов, которые меня заинтересовали. Но, повторюсь, самый главный судья в нашем фонде – это зритель. Достаточно часто бывает, когда нас приглашают в какой-нибудь концертный зал выступить, организаторы высказывают пожелания по поводу участия в концерте их любимых артистов.
В нашем фонде певцы приобретают статус свободного человека. В театрах они не могут получить такую известность, такую популярность, как, допустим, принимая участие в концертах. Здесь они остаются абсолютно «голыми», за ними не стоят декорации, хор, другие артисты. Здесь все-таки они солисты. И могут целиком и полностью раскрыть свой талант. Поэтому очень многие певцы, имея большой успех в оперных театрах, становятся признанными оперными звездами только после того, как они начали принимать участие в наших проектах.

— Как Вы совмещаете работу в фонде и ММТ «Геликон-опера»?

— Откровенно говоря, на мой взгляд, в России работать в театре – это рабство. Я действительно состою в труппе «Геликон-опера», но в последнее время больше уделяю внимания делу, которое я сотворил — это фонд «Таланты мира». У меня, как у исполнителя, даже немного пропадает желание принимать участие в каких-то спектаклях театра. Просто потому что сейчас именно в фонде мне работать комфортнее, и я получаю наслаждение от своего творчества. Безусловно, в «Геликоне» было очень много разногласий из-за того, что я не могу уделять ему достаточно времени и внимания. Я часто беру отпуск «за свой счет», поскольку много гастролирую с концертами фонда. У нас с сентября до сегодняшнего дня, наверное, прошло около 50 разных концертных программ в разных городах России. Сейчас продолжается разработка следующих творческих проектов. Благодаря фонду, я очень горд тем, что могу строить свою творческую жизнь так, как я хочу. И, по-моему, это правильно, потому что, к примеру, оперные певцы заграницей работают на контрактной системе. Они не бывают солистами какого-нибудь определенного театра. Они свободные творцы. Их нельзя ограничивать, заставлять работать в условиях рабства. Мне в этом плане повезло, и я счастлив, что могу когда хочу и где хочу спеть то, что я хочу. И поставить свой спектакль. Мне такую натуру дал Бог, это натура, которая не знала никогда покоя. Я очень свободолюбивый человек.



— Вы часто выступаете как сольный артист? С какой программой?

— Сейчас, в силу занятости в фонде, у меня остается меньше времени на сольные программы. И, я думаю, наверное, не так уж это необходимо. В каждом концерте у меня есть свой сольный номер. Ну, сколько можно слушать одного Гвинианидзе? Если он сейчас еще будет с целыми сольными программами выступать – представляете, везде будет один Гвинианидзе! Это же неинтересно. Поэтому я сейчас меньше выставляю людям свое искусство в сольном формате. Хотя у меня было огромное количество сольных концертов, и это началось с первых месяцев моего приезда в Москву. Я в любом случае постоянно пополняю свой собственный репертуар, который включает в себя и оперные партии, и оперетту, и неаполитанские песни, и романсы, и народные песни и многое другое. Кроме того, у меня есть возможность выступать сольно в других городах. Может быть, не так часто, как раньше, но я все-таки это делаю. Бывает, что проект фонда идет в одном городе, и у меня параллельно свой концерт — в другой стране. И люди в том городе, где идет программа фонда, всегда спрашивают: а будет ли Давид в этой программе или нет? То есть они решают, купить билет на этот концерт или нет. Это приятно.

— Как Вы считаете, насколько артист должен быть уверен в себе и в своем творчестве, восприимчив к критике? Как распознать и понять, когда критика и невнимание к твоему творчеству – это преграды на пути таланта к успеху, которые он обязательно должен преодолеть, а когда – это действительное подтверждение, что талант на самом деле не талант и ему надо остановиться и не выставлять свое творчество на публику?

— Дело в том, что критика может быть разная. Артист должен чувствовать и судить себя не столько по тому, как о нем пишут критики, а по степени важности твоего творчества для людей. Если то, что ты делаешь никому не нужно, и никто не приходит на твои концерты, значит, ты делаешь что-то не так. Но тут есть и другая проблема. Люди искусства – они, в большинстве своем, очень ранимые. И очень многих любая критика сразу загоняет в угол. Остальные же это воспринимают спокойно и делают какой-то анализ, стараются просто сесть и подумать – в чем проблема, пересмотреть какие-то аспекты своей деятельности. Наверное, я принадлежу к последнему типу, потому что всегда анализирую, как дальше работать. Мне самому часто очень не нравится то, что делаю я. Все время слушаю свои записи, стараюсь развиваться дальше и мне еще многое нужно совершенствовать. Но это не значит, что я должен делать так, как считает один только человек — критик. Из всех мнений, негативных, например, надо взять то, что тебе действительно придется переосмыслить и без лишних эмоций просто подумать, как дальше жить в мире творчества.

— Иногда бывает, артисту не хватает темперамента в исполнении, в характере и т.д., из-за чего исполнение сильно проигрывает. Бывает ли так, на Ваш взгляд, что наоборот – темперамента переизбыток?

— Темперамент – это страшная вещь. Имея темперамент надо уметь им управлять. Даже великий Шаляпин говорил: «Я никогда не бываю на сцене один: на сцене два Шаляпина – один играет, другой – контролирует». Поэтому получается беда, когда люди, которые имеют темперамент, не могут его контролировать. Выглядит даже немножко смешно. Мы все проходим через этот путь, путь обучения владения не только голосом, но и своими эмоциями. И когда мы достигаем каких-то вершин, мы понимаем, что должны все время себя держать под контролем. Потому что немного дашь в партии характера больше, немного меньше – и это все уже не так. Поэтому когда Бог дает темперамент человеку, необходимо учиться им управлять. Есть и еще один важный момент – чувство стиля. Это огромный дар, и только с этим даром люди делают мировую карьеру. А когда артист поет Моцарта как Верди, или Россини как Вагнера – стоит задуматься, разбирается ли он в музыке вообще.

-Как на Ваш взгляд: артист должен петь именно так, как написал композитор, или все-таки возможна собственная интерпретация классических произведений?

— Конечно, надо петь так, как написал композитор. Но при этом не забывать и о собственных чувствах, манере исполнения. Они и дают индивидуальность. Это вечная проблема. Великим музыканта делает именно умение, не нарушая классических канонов, давать вот то самое индивидуальное, которое невозможно повторить. Потому что композитор может написать длительности нот и какие-то оттенки – пьяно, форте, крещендо и т.д., но он не может написать, как ты должен чувствовать его произведение. Он не может диктовать исполнителю, как все трактовать и каким образом это все надо пропускать через себя. В целом, я считаю, тут нужен своеобразный синтез. Точно так же, как с темпераментом. Когда чего-то не хватает или «туда-сюда» — получается уже не то. Это и есть классические рамки. Великий Муслим Магомаев говорил, что ему сложно работать в оперном театре, потому что надо все время эти рамки выдерживать. И главная сложность для всех оперных певцов – не потерять в них самого себя.

— Как известно, Грузия очень музыкальная страна. Вам когда-нибудь встречался грузин, который не умел бы петь?

— Я думаю, есть люди, которые не умеют петь, но зато умеют хорошо слушать. Не всем это дано. Вообще, музыкальность там феноменальная, внутреннее богатство, которое имеет каждый грузин. Это, безусловно, очень помогает, но и мешает тоже. Проблема в том, что очень многие артисты так и остаются в национальных рамках. Я считаю, что когда человек едет делать карьеру в другую страну, он должен довести свое искусство до совершенства, это должно быть для всего мегаполиса. И если, допустим, российских певцов часто упрекают в том, что они слишком глубоко и мощно поют, то у грузин тоже есть моменты, которые мешают в пении, и остаются как бы «непочищенными», как национальное пятно в творчестве. Когда человек занимается классикой, это должно быть сделано максимально адаптировано для всех народов. Национальный колорит должен остаться как национальный колорит. Многим, конечно, удается пробить свою дорогу этим колоритом, но только до определенного уровня. Поэтому грузины (и все другие представители разных наций), которые хотят достигать каких-то вершин в опере, должны перестроиться с национального колорита на международный.