Последний "взгляд и комментарий" Л.Гаккеля

[До ля]

http://www.mariinsky.ru/ru/info/gakkel/20051026

Уважаемые читатели, уважаемые гости нашего сайта!

Прошедшие недели включили в себя несколько крупных музыкально-театральных событий на мариинской сцене. Начну с главного.
Премьера оперы Дж. Верди "Набукко" (музыкальный руководитель и дирижер Валерий Гергиев, режиссер Дмитрий Бертман, художник Игорь Нежный, совместная постановка с московским театром "Геликон-Опера"). Едва ли ошибусь, сказав, что общим чувством нашей публики и нашей труппы было чувство облегчения. Наконец-то показали оперный спектакль "большого стиля" – яркий, масштабный, понятный в каждой своей идее и в каждой частности, сохраняющий верность музыке и историческому колориту оригинала (никаких, прости Господи, трансвеститов, бомжей, автоматов Калашникова и коммунальных квартир). Увидели именно такое зрелище, ради которого люди испокон века ходили в оперу – и продолжают ходить, хотят ходить, если мне извинят такой неловкий оборот. Хотят: но часто ли современный российский оперный театр отвечает подобному желанию? Часто ли задачей театра становится оправдать ожидания тех, кто любит классическую оперу и почитает оперную традицию?
В самом вопросе – неутешительный ответ. А у меня, признаться, есть уверенность, что возвращение к традиции сегодня является самым свежим проектом на оперной сцене, и премьера "Набукко" это доказывает. Конечно, многое зависит от таланта создателей. А в "Набукко" прекрасные творческие решения предложили не только Дмитрий Бертман и Игорь Нежный, но и художник по костюмам Татьяна Тулубьева, художник по свету Дамир Исмагилов.
Музыкальная же сторона спектакля поистине вдохновляюща. Маэстро Гергиев не нуждается в комплиментах, но – все же: какой изумительный тонус за пультом, какая способность увлекать и сплачивать, будь то певцы, хористы, оркестранты или публика. С высоким подъемом и с необычайной эмоциональной концентрацией пела на первом премьерном спектакле Ирина Гордей (Абигайль), очень хороша была в той же партии Млада Худолей. Впечатляюще выступили Виктор Черноморцев, Сергей Алексашкин, Михаил Кит, Екатерина Семенчук, Надежда Сердюк.
Гастроли Большого театра России. Как обещал, описываю свои впечатления от двух оперных спектаклей Большого, показанных на сцене Мариинки.
"Летучий голландец" Рихарда Вагнера. Я позволил себе (в шутку, конечно) заметить в разговоре с одним из руководителей Большого театра, что из Вагнера мог бы получиться отличный оперный композитор, не займись он "этими музыкальными драмами". Увлекательная, пружинистая опера – "Летучий голландец" (особенно в первой редакции): без единого момента пустоты, без единого лишнего слова или сюжетного поворота. Знаменитый немецкий мастер-режиссер Петер Конвичный развернул сценическое действие, исполненное напряжения и драматизма. А эта комедийная вставка в начале второго акта – девушки на велотренажерах (у Вагнера девушки прядут): именно так ее и воспринимаешь, как "смешную перебивку" в трагической истории, и не коробит минутная модернизация средневековой легенды. Спасают чувство юмора и чувство меры.
Вполне убедительна вокальная и оркестровая сторона постановки. Приподнятым и волевым было дирижирование музыкального руководителя спектакля Александра Ведерникова – можно говорить о его обнадеживающей эволюции как лидера Большого театра.
"Дети Розенталя" Леонида Десятникова. Шлягер сезона – воистину: вокруг этой оперы много разговоров и даже попытки скандала. Сумма моих впечатлений такова. Испытываешь неловкость за многое из того, что здесь слышишь ("Эх, хорошо в стране советской жить", пастиши "из Чайковского", "из Мусоргского", "из Верди"); что касается видимого (сценография, режиссура), то испытываю нечто странное, граничащее с удовольствием от полноты чувств и ощущений. С середины первого акта ничего не понимаю, ну решительно ничего (не разобрать ни единого слова, не уловить смысла персонажей и мизансцен). Вероятно, следовало бы прочесть либретто Владимира Сорокина или хотя бы "краткое содержание", а я этого не читал. Но неужели в современном оперном спектакле нечего делать "без чтения"?
А, с другой стороны, перед нами идеальный случай современной оперной режиссуры: что угодно подо что угодно. Режиссер (в данном случае известный мастер Эймунтас Някрошюс) дает волю своей фантазии, не имеющей, в сущности, никаких смысловых ограничений, не считающейся ни с какими традициями и контекстом. Вот и думаешь: ставил бы любой из наших режиссеров-новаторов исключительно современные оперы – и все были бы довольны, никто не кричал бы о "попрании святынь", режиссерам же не предъявляли классические партитуры в качестве упрека.
А публика? Мне кажется, что опера "Дети Розенталя", в которой масса приколов (другое дело, что я их не понимаю), предназначена для зрителя, который никогда не бывал в оперном театре. Но он туда и не пойдет, и в этом все дело! Не пойдет в силу возрастной, социальной, культурной инерции; выскочить из своей субкультуры очень трудно, это вам скажет любой социолог. Мало того, что в наших газетах музыкальные критики пишут для тех, кто серьезной музыки не знает и не ценит, так теперь и оперы сочиняют и ставят для тех, для кого оперы не существует. Парадокс, право.
Эти рассуждения хочу закончить славой музыке. Как же все-таки велико и могущественно это искусство, если финал "Детей Розенталя" - даже такого произведения, которого я не принимаю – если финал хватает за душу просто потому, что звучит нечто тихое и печальное…
"Георгий Свиридов – гала". Это концерт солистов, хора и оркестра Мариинского театра под управлением Валерия Гергиева в честь 90-летия покойного композитора. Фигура Георгия Васильевича Свиридова трагична, и так думаю не только я. Выдающийся творец оказался абсолютно одиноким в среде современной ему советской музыки, одиноким он пребывает и посмертно. Многие свиридовские сочинения не изданы, не исполнены, и может быть поэтому, как "голос утраченного времени", глубоко взволновала кантата "Петербург" на стихи А.А. Блока (она написана в 1962 году и впервые исполнена в нашем гала-концерте в оркестровке Геннадия Белова). Особенно сильным было впечатление от ее первой части: "Петроградское небо мутилось дождем". Как щемяще распеты у Свиридова эти поразительные блоковские слова: "И тихонько крестилась рука… "
Что будет показано в следующие недели. После спектаклей и концерта, о которых шла речь, и которые невозможно не назвать событиями, жизнь театра естественным образом будет выглядеть как затишье. Впрочем, вагнеровский "Парсифаль" под управлением Валерия Гергиева ни при каких обстоятельствах не станет эпизодическим спектаклем, а именно "Парсифаля" покажут в начале ноября.

В театре режиссер Кирилл Серебренников приступил к постановочной работе над "Фальстафом" Верди и это заставляет нас ждать острых зрительских переживаний и новых событий в нашей театральной хронике. Впрочем, новизну приносит любой день жизни, и это не только философская пропись. Для театра это непременное условие существования.

До встречи.
Леонид Гаккель

[Walter Boot Legge]

Мало того, что в наших газетах музыкальные критики пишут для тех, кто серьезной музыки не знает и не ценит, так теперь и оперы сочиняют и ставят для тех, для кого оперы не существует. Парадокс, право.

Эти рассуждения хочу закончить славой музыке. Как же все-таки велико и могущественно это искусство, если финал "Детей Розенталя" - даже такого произведения, которого я не принимаю – если финал хватает за душу просто потому, что звучит нечто тихое и печальное…

Да, право парадокс

[Tatra]

Мне кажется, что опера "Дети Розенталя", в которой масса приколов (другое дело, что я их не понимаю), предназначена для зрителя, который никогда не бывал в оперном театре. Но он туда и не пойдет, и в этом все дело! Не пойдет в силу возрастной, социальной, культурной инерции; выскочить из своей субкультуры очень трудно, это вам скажет любой социолог.

То, что кое-кому трудно выскочить из своей субкультуры, чтобы понять приколы, понятно и без социологов. Непонятно, почему в рамках той же субкультуры якобы нет более понятливых. Среди тех, кто помоложе г-на Гаккеля, тех, кто посещает оперу не реже последнего, немало "продвинутых пользователей" современной режиссуры

[Forward]

http://www.mariinsky.ru/ru/info/gakkel/20051026
Наконец-то показали оперный спектакль "большого стиля" – яркий, масштабный, понятный в каждой своей идее и в каждой частности, сохраняющий верность музыке и историческому колориту оригинала Увидели именно такое зрелище, ради которого люди испокон века ходили в оперу

Боже мой, остались ещё вменяемые критики на свете !
Гаккель - тоже "реликт" )
Интересно, пишет ли где-нибудь в инете Гаккель о пианистах ?
Было бы любопытно почитать.
Если говорить о критиках, писавших о пианистах, то после Мильштейна, Г.Когана, Баренбойма и Рабиновича - Гаккель первый, кто может с ними сравниться по глубине и обоснованности оценки.

[До ля]

Среди тех, кто помоложе г-на Гаккеля, тех, кто посещает оперу не реже последнего, немало "продвинутых пользователей" современной режиссуры

Среди тех, кто не ведет свою колонку на сайте Мариинки.

[До ля]

Уважаемые читатели, уважаемые гости нашего сайта!

Как говорилось в прошлый раз, у нас наступило некоторое затишье после яркой и безусловно успешной премьеры вердиевского "Набукко" (кстати, премьерой считаются первые пять спектаклей, и пока что четыре спектакля собирали аншлаги). Но никогда не бывает в театре неплодотворных дней. Во-первых, всегда что-то идет на сцене, и публике нет дела до того, что солист театра исполняет свою партию двадцатый или сотый раз. Для зрителя любой спектакль – единственный. А, кроме того, у труппы интенсивная внутренняя жизнь: на двух сценах и в классах постоянно что-то репетируется, "прогоняется" (от слова "прогон"), кто-то вводится в готовую постановку и т.д.
Напишу о нескольких видимых событиях.
"Парсифаль". Впервые в сезоне дается тот самый спектакль, с которого, в сущности, началась новая история вагнеровской музыки в Петербурге и Мариинском театре, хочется сказать – гергиевская история. В 1993 году "Парсифаля" поставили под музыкальным руководством Валерия Гергиева и в режиссуре англичанина Тони Палмера. Впечатление было огромным и оказалось невероятно живучим. 2 ноября "Парсифаль" шел в театре в 16-й раз и любой человек из публики – в том числе ваш покорный слуга – чувствовал, что присутствует при событии. Конечно, ритм и тон события заданы великим мистериальным сочинением Вагнера, но все это нужно передать, воплотить!
Превосходно пел огромную и предельно трудную партию Гурнеманца Геннадий Иванович Беззубенков. Не устаю восхищаться этим замечательным певцом-тружеником, одним из тех, по существу, немногих, на ком держится сегодняшняя исполнительская слава мариинской оперы. Достойно дебютировали Андрей Спехов в партии Амфортаса и Эдем Умеров – Клингзор. Надо иметь в виду, что "Парсифаль" по-актерски абсолютно статичен, дело здесь в пении, дикции, жесте, и с этим наши певцы вполне справляются. (А ведь традиция вагненрианства в России была насильственно прервана на долгие десятилетия, оперы не шли, живой исполнительской практики не было. Нынешние успехи породила современная культурная ситуация: мир открылся, можно всюду бывать, все слышать и все обращать на пользу себе и своему театру).
Алексей Стеблянко (Парсифаль) и Лариса Гоголевская (Кундри) как певцы и актеры были на привычной высоте (если я скажу – "не выше", это едва ли прозвучит упреком). Дирижерское brio или – по-итальянски – "воодушевление", "подъем" Валерия Гергиева оказались в этот вечер как раз выше обыкновения (как ни трудно такое себе представить); приподнятость звучания и энергия ритма вызвали искренно-увлеченный слушательский отклик.
Камерные концерты в Фойе бельэтажа. Наконец-то я сделаю то, что давно хотелось и давно пора было сделать. Отнюдь не первый сезон в нашем Белом фойе или Фойе бельэтажа, в этом стильном пространстве с плафоном П. Б. Ламбина 1890-х годов – и с вполне удовлетворительной акустикой – проходят концерты артистов мариинского оркестра. Казалось бы, простая констатация. Но я прошу моих читателей представить себе, что такое для оркестранта выйти к публике с сольным номером – для нашего оркестранта, имеющего сотни спектаклей и симфонических концертов в сезоне, непрерывно гастролирующего вместе с оркестром, не знающего буквально ни минуты отдыха и уж, во всяком случае, не имеющего времени для занятий сольным репертуаром. Надо выкраивать это время, хотеть играть соло – пусть раз в сезон, зная, что рутина оркестровой игры не может не посягать на индивидуальность музыканта, на его артистизм, ибо оркестр есть коллектив, где ценятся прежде всего сыгранность, общность воли и исполнительской манеры. И вот – играют соло, играют в камерных ансамблях и играют хорошо не только с технической точки зрения (чему тут удивляться), но и как артисты, интерпретаторы, в конце концов – художники.
В этом сезоне прошло уже более двух десятков концертов. Кстати, все они доступны для публики: афиши висят в кассовом зале театра, а вход – свободный (и слушателей много!) Я напишу о некоторых особенностях нашего камерного музицирования, пользуясь материалом нынешнего и прошлого сезонов.
Во-первых, разнообразнейший репертуар. Здесь вы услышите то, чего почти не бывает в традиционных филармонических программах: смешанные инструментальные ансамбли (чаще всего духовые со струнными), различные раритеты – из последних приведу в пример (не по хронологии) квартеты Малера и современного французского композитора Ж. Франсе, Концертштюк Мендельсона для кларнета, бассетгорна и фортепиано, Серенаду Глинки на тему из оперы Доницетти "Анна Болейн", Маленькую камерную музыку для духовых Хиндемита, Сонату для двух скрипок Прокофьева. Бывают совершеннейшие новинки: исполнили, например, Квартет, сочиненный нашим оркестровым скрипачом Алексеем Крашенниниковым, "Бытовой квартет" Богословского (я его раньше никогда не слышал), Трио "Витебск" Копленда, Сюиту для четырех виолончелей Кузнецова (кстати, известного композитора-виолончелиста ХIХ века). Наши трубачи, тромбонисты, ударники играют различные переложения; блестящий успех имели фрагменты из прокофьевского балета "Ромео и Джульетта", аранжированные Владиславом Ивановым для ансамбля ударных. Целые жанровые и монографические циклы показывались в концертах: так, например, сыграли подряд четыре классических дуэта для струнных, а во время Фестиваля Чайковского 2005 года в программу поставили все сочинения Петра Ильича для скрипки и виолончели.
Что говорить: некоторые артисты оркестра получают возможность дать целый сольный концерт или, по крайней мере, сольное отделение в Белом фойе. Поскольку же в концертах нередко появляются музыканты, играющие на сугубо оркестровых (скажем – не "сольных") инструментах, то мы слышим совершенно непривычную, но прелестную и живую музыку наподобие Сонаты для контрабаса Арности или Концерта для тромбона Гуингена. А еще выступают коллективы из состава оркестра, особенно часто – Ансамбль виолончелистов под руководством Олега Сендецкого; звучал наш Камерный оркестр с Симфонией, ор. 110-bis, Шостаковича (дирижировал Михаил Татарников).
Музыканты предлагают публике ответственный классический репертуар: вспоминаю у наших артистов-оркестрантов Первый квартет Чайковского, Трио ми минор Шостаковича, скрипичные сонаты Брамса, Франка, Виолончельный концерт Эльгара.
Словом – добро пожаловать в Фойе бельэтажа! Осталось добавить (а, может быть, с этого следовало начать), что камерные концерты здесь проводятся по мысли маэстро Гергиева. Он высоко ценит артистическую инициативу своих музыкантов и прекрасно понимает, как важно не только "абсолютное качество" игры, но и соревновательный дух, неотделимый от выступления коллег, сотоварищей в одном и том же концерте или концертном цикле. И, надо сказать, гергиевские оркестранты не заставляют себя упрашивать: один за другим выходят они играть в Фойе, и число заявок не уменьшается.
Всего доброго.
Леонид Гаккель
Если у Вас возникли какие-либо вопросы, комментарии или пожелания по данной рубрике Вы можете высказать их в письме на адрес: comments@mariinsky.ru. Автор не берет на себя обязательства отвечать на все Ваши обращения.

[Olorulus]

финал хватает за душу просто потому, что звучит нечто тихое и печальное…

Хм... И всё?

Странно всё это... и где-то даже неприятно.

[До ля]

Уважаемые читатели, уважаемые гости нашего сайта!

В ноябре у Мариинского театра появилась возможность предоставить свою сцену гастролерам, и мы с удовольствием пригласили к себе оперно-балетную труппу Московского Академического музыкального театра имени К. С. Станиславского и Вл. И. Немировича-Данченко, а также труппу Кремлевского балета под руководством Андрея Петрова. Начну со второй, следуя хронологическому порядку гастролей.
На нашей сцене и вместе с нами Кремлевский балет отметил, можно сказать, отпраздновал 30-летие премьеры в Государственном Академическом Большом театре Союза ССР балета-хроники (точное авторское название) "Иван Грозный" в постановке Юрия Николаевича Григоровича. Более знаменитого балетного спектакля в середине 70-х годов у нас, по-моему, не было. Его и превозносили и ругательски ругали (честно говоря, уже и не помню, за что – видимо, за "идеи"), но все давно успокоилось, и мы можем судить, живой ли это спектакль и достоин ли он нового показа.
Сразу: спектакль живой. Во-первых, изумительная музыка С. С. Прокофьева. Я не был поклонником так называемой оратории "Иван Грозный": она была скомпонована из прокофьевской киномузыки спустя 8 лет после смерти Сергея Сергеевича. Не то – "балет-хроника". Над ним поработал опытный балетный композитор М. И. Чулаки (кстати, тогдашний директор Большого театра), причем использовалась не только музыка к фильму С. М. Эйзенштейна, но и "другой Прокофьев", разный по жанрам и времени сочинения: здесь Третья симфония 1928 года, "Русская увертюра" 1936-го, "Мертвое поле" из музыки к фильму "Александр Невский" 1938 года и т. д. Отнюдь не однотонно, и нет сплошной тяжелой поступи сталинского ампира, как это было в оратории "Иван Грозный".
Далее: спектакль увлекательный. По поводу массовых сцен я думаю, что в 1975 году у нас появился второй Фокин (после "Половецких плясок" у Фокина-первого), так все ярко и такая во всем языческая сила! Когда видишь новых солистов, а именно молодых французов Стефана Бюйона (Иван) и Матильду Фрусте (Анастасия), то вспоминаешь Эрека Мухамедова и Владимира Васильева, танцевавших Грозного в 75-м, и Наталию Бессмертнову в главной женской партии. Это было потрясающе – и даже не столько мощь наших солистов-мужчин, сколько трагедийная выразительность Бессмертновой. А французы хрупкие, точеные, они – само изящество, но в кровавом сюжете из русского средневековья, обладающем шекспировским масштабом, названные ли свойства должны выступать на первый план?
Оформление С. Б. Вирсаладзе выглядит бесподобным при обилии впечатлений от театральной сценографии за истекшие десятилетия. В итоге – петербургская публика захвачена зрелищем спектакля. Ваш покорный слуга здесь не исключение. Хотя и не ослабевает мой внутренний протест против любого государственного возвеличивания Грозного – чудовищного палача и убийцы, и против любых попыток реабилитировать (или реанимировать) опричнину.
Теперь – о гастролях "Театра Станиславского", как его обычно называют, сведя к имени-символу самые важные и ценные его черты.
Действительно, это – режиссерский театр. Легендой остался спектакль "Карменсита и солдат" (по опере Ж. Бизе), поставленный сначала Вл. И. Немировичем-Данченко, а потом К. С. Станиславским. Легендой осталась "Кармен", поставленная в 1969 году выдающимся немецким режиссером Вальтером Фельзенштейном с незабываемой Эммой Саркисян в заглавной партии. Да и многое другое. А на нынешних гастролях театр как раз и показывает свои "витринные спектакли", в частности, оперу Прокофьева "Обручение в монастыре", "Богему" Дж. Пуччини. В концертном варианте исполняют вердиевский раритет – оперу "Эрнани", которую именно Театр имени Станиславского и Немировича-Данченко вернул к сценической жизни в России.

И вот – нынешняя "Кармен" под управлением Вольфа Горелика, в постановке Александра Тителя и со сценографией Владимира Арефьева (в заглавной партии – Елена Максимова). Сохранена авторская (и фельзенштейновская) версия с диалогами, единственно правильная по мнению многих выдающихся музыкантов – например, С. Т. Рихтера, – и по моему смиренному мнению. Правда, диалоги требуют живого сценического темпа, а тут его не хватало, и это, может быть, главная претензия к спектаклю и источник некоторого слушательского разочарования. Вспоминаешь, что Театр имени Станиславского и Немировича-Данченко долго не имел достойных условий работы из-за пожара и последующей (продолжающейся) реконструкции. Что ж, такова пагуба реконструкции. Неужели и нам предстоит растренированность и творческий спад? Отказываюсь даже и предполагать это. "Обычай успеха", если угодно, "инерция успеха", которую мы набрали, слишком значительна, чтобы потеряться по внешним причинам.

Предстоит увидеть еще и балетную труппу московского театра. В конце гастролей пойдут одноактные балеты "Призрачный бал" (на музыку Ф. Шопена) и "Браво, Фигаро!" (на музыку Дж. Россини). Оба балета поставил Дмитрий Александрович Брянцев. Его уже нет: при не выясненных до сих пор и, несомненно, трагических обстоятельствах он пропал без вести во время поездки в Чехию два года назад. Брянцев 19 лет руководил балетной труппой Театра имени Станиславского и Немировича-Данченко, но его кровная связь с Петербургом никогда не подвергалась сомнению. Здесь он родился, окончил Хореографическое училище, здесь – в Кировском театре – замечательно работал, ставил большие балеты ("Гусарская баллада" на музыку Т. Н. Хренникова, "Конек-горбунок" на музыку Р. К. Щедрина), во множестве создавал выразительные концертные номера для тогдашних звезд (немеркнущих!) кировского балета, таких, как Ирина Колпакова, Валентина Ганибалова, Вадим Гуляев, Николай Ковмир; широко прославил Брянцева новый жанр – телевизионный балет: имею в виду "Пигмалион" и "Старое танго" в сотрудничестве с режиссером А. А. Белинским. (Кстати, работа над "Пигмалионом" запечатлена в прекрасных фотографиях Ю. А. Ларионовой, составивших целую выставку).

[До ля]

Вот после такого комментария и хотелось бы воскликнуть: и все?
Я понимаю, конечно, что творческая конкуренция, соперничество, но уважая соперника, показываешь, что уважаешь себя, не страдаешь комплексами.
Даже в газете "Мариинский театр" дается несколько точек зрения на премьеры своего театра. Половина из них - довольно нелицеприятные.
Жаль, что такой замечательный критик не решился похвалить в Музыкальном театре то, что действительно заслуживает восхищени.
То, что отзыв писался "с колес" - слабое оправдание.

[До ля]

Начало января в театре оказалось насыщенным временем, и дело не в количестве, а в качестве впечатлений.
Анна Нетребко. Она поразительна, и я готов обратить ко всем нам пожелание побольше слушать ее – и поменьше читать о ней. В конце концов, это в нашей власти: "не читать". И тогда мы избавим себя от пошловатых общих мест наподобие "звезды, вовсю полыхающей", "очаровательной витальности", "сексапильности" и т.д. (образцовый набор таких мест находим в статье Е.Бирюковой "Умирать, так от поцелуев" – газета "Известия" от 10 января 2006 года). Достаточно увидеть и услышать Анну Нетребко, чтобы понять: перед нами выдающаяся русская певица и замечательная актриса, щедро наделенная чувством достоинства и художественным тактом. Вот впечатления недавних дней в Мариинском театре.
Нетребко поет на записи с оркестром театра под управлением В. А. Гергиева. Антураж записи сам по себе необычный и волнующий: полутемный зал, масса аппаратов, в глубине сцены на возвышении – Анна. Она записывает арию Марфы из последнего действия "Царской невесты" Н. А. Римского-Корсакова: "Взгляни, вон там, над головой, простерлось небо, как шатер. Как дивно Бог соткал его, соткал его, что бархат синий" (текст либретто бесподобен!). Голос все выше и выше, каждая нота и каждое слово кристально чисты. А потом, когда запись прослушивается, по нескольким этажам театра несется: "… как дивно Бог соткал его…". Впечатление непередаваемое, вы чувствуете, как пение Нетребко наполняет вас целиком, омывает вашу душу – и такое переживание остается надолго – уж не навсегда ли?
Я присутствовал также при записи романса С. В. Рахманинова "Не пой, красавица, при мне" (в сопровождении оркестра). И тоже – ввысь устремляется голос; степная ширь и степная тоска, запечатленные в музыке, передаются Анной Нетребко с огромной выразительностью. "Очень нерусское сопрано", – написано в упоминавшейся статье "Известий". Неужели мы с газетным автором слышали разных певиц?
Анна Нетребко в "Богеме" Дж.Пуччини. Партия Мими исполнялась ею с тонким изяществом, без тени мелодрамы. Мексиканский тенор Роналдо Вилазон (Рудольф) – сама естественность. Петь ему в радость, и других эмоций, кроме радости, у него словно бы и нет (рекламные сравнения с Паваротти по меньшей мере комичны). Герои оперы оказались воистину "детьми природы", и как ни удивительно, это пришлось к месту в мариинском спектакле.
Последняя неделя минувшего года украсилась "Дон Жуаном" В. А. Моцарта в постановке Иоганнеса Шаафа (дирижировал В. А. Гергиев). Спектаклю уже шесть лет, но он, на мой взгляд, не потерял в свежести. Прекрасно поставил его Шааф: лаконично, остро, умно, полностью ответив Моцарту и его гипнотизирующему "равнодушию к жизни" (чего стоит мажорная сцена на кладбище!) Солисты – и этого нельзя было не почувствовать – наслаждались участием в таком спектакле, и особенно хороша оказалась пара Евгений Никитин (Дон Жуан) – Ильдар Абдразаков (Лепорелло).Татьяна Павловская (Эльвира) покорила элегантностью и как певица, и как актриса. Да и весь ансамбль находился на достойной высоте. Валерий Гергиев дирижировал ярко; хочется думать, что маэстро тоже был как-то по-особому увлечен спектаклем. В любом случае Шааф, я уверен, остается лучшим западным режиссером, сотрудничавшим с Мариинским театром в "эпоху Гергиева". Может быть, мы еще когда-нибудь пригласим Шаафа – как знать.
Значительным событием первых дней нового года было исполнение Реквиема Дж.Верди солистами, оркестром и хором Мариинского театра под управлением В.А.Гергиева.
Сказать по совести, я с возрастом остываю к этому сочинению: уж очень оно оперное, и трудно остаться наедине с теми символами и чувствами, которые неотделимы от Реквиема как заупокойного песнопения. Но, конечно, театральность увлекает, не может не увлечь хотя бы потому, что в исполнении партитуры Верди традиционно участвуют ансамбли известных оперных певцов. На этот раз замечательно выступила Ольга Бородина, выразительно солировали Ольга Кондина, Ахмет Агади, Ильдар Абдразаков.
Чем сейчас заняты, что готовят к постановке. Главное внимание привлекает "Фальстаф" Верди: работу над ним ведет режиссер Кирилл Серебренников, на сцене репетируют три состава певцов. Вне конкуренции, конечно, Виктор Черноморцев в заглавной партии. Вот уж Бог послал театру "вылитого Фальстафа", а историки оперы знают, что первая и единственная постановка "Фальстафа" в старом Мариинском театре (1894) не имела успеха как раз потому, что не угадали с заглавной партией, отдали ее А. Я. Чернову – отличному баритону, но актеру без всяких шекспировских красок и совершенно без юмора. Не помогли ни превосходное дирижирование Э. Ф. Направника, ни мастерская режиссура О. О. Палечека. Что касается нынешней режиссуры, то мы были много наслышаны о Серебренникове и ждали экстравагантностей. Может быть, они еще последуют. Но пока что постановщик работает на редкость спокойно и просто, временами даже прозаично. Но тем интереснее угадывать результат. Надеюсь, во всяком случае, что волшебная музыка Верди не подвергнется никакому постановочному насилию
До встречи.
Леонид Гаккель