Прошел музыкальный фестиваль в Габале (Азербайджан)

**femmina** · 06.08.2010, 11:54

Классика пошла в гору
// Прошел музыкальный фестиваль в Габале

Газета «Коммерсантъ» № 142 (4442) от 06.08.2010

Фортепианный вечер Бориса Березовского (на фото) в Большом зале Филармонии Фото: Никита Инфантьев/Коммерсантъ

Фестиваль классика
Вчера выступлением пианиста Бориса Березовского с лондонским Королевским филармоническим оркестром завершился Второй международный фестиваль в Габале, что в горах Азербайджана. Спустившаяся с них ЕКАТЕРИНА БИРЮКОВА делится многочисленными впечатлениями.

Габала — город с легендарным прошлым (столица древней Кавказской Албании) и нынешним населением в 13 тыс. жителей. Новейшая достопримечательность — отстроенная по последнему слову техники фортепианная фабрика, которая под руководством голландского дизайнера Ханса Лейферинга только что начала выпускать инструменты вновь созданной марки Beltmann (Лейферинг придумал ее в честь своего дедушки). Именно на этих инструментах играют все пианисты—участники фестиваля, в том числе и Борис Березовский. Амбиции у первой в Азербайджане фабрики серьезные. Впрочем, то же самое можно сказать и про фестиваль, и про прилагающийся к нему фешенебельный курортный оазис, молниеносно разрастающийся под благосклонным вниманием Фонда Гейдара Алиева и его царственной руководительницы, первой леди страны, представляющей ее новый имидж, Мехрибан-ханум.

Сложно распознать, что тут самое первопричинное — фабрика, фестиваль (который в прошлом году был еще и фортепианным конкурсом) или сеть пятизвездных отелей с двумя открытыми сценами и обширным конференц-залом, вполне пригодным для камерных концертов (а в планах — постройка крытого зала на 1,7 тыс. человек). Но в любом случае скорости и размах поражают воображение. А упоминание Швейцарии и еще лучше элитного швейцарского фестиваля в Вербье считается здесь хорошим тоном.

Концепция фестиваля, художественное руководство которым осуществляют ректор Бакинской консерватории пианист Фархад Бадалбейли и Дмитрий Яблонский, виолончелист и дирижер с длинной московско-американско-европейской биографией (фортепианная фабрика тоже его проект), пока еще крепко не сколочена. Понятно, что в программе должен быть и джаз, и древние традиции мугама, и академическая классика — причем разных весовых категорий. И едва ли не самыми приятными открытиями на фестивале стали как раз совсем новые, нерастиражированные имена. Это британская скрипачка Хлое Хэнслип, отлично сыгравшая хрестоматийные Рондо-каприччиозо Сен-Санса и Концерт Мендельсона, и местный баритон Джавид Самедов, одинаково убедительно выступивший и в роли белькантового певца, и в роли наследника Муслима Магомаева с его песней "Азербайджан".

Как уже ясно, именно академическая классика является тут козырной картой. Но проблемы — в некоторой скомканности и в том, что даже козыри не всегда подаются самым выгодным образом. Скажем, помимо Березовского хедлайнерами нынешнего фестиваля являлись Юрий Башмет, известный французский струнный квартет Изаи, один из лучших лондонских оркестров — Royal Philharmonic Orchestra (он приезжал на московский симфонический фестиваль с маэстро Даниэлем Гатти). Но квартету не удалось по-настоящему показать свое собственное квартетное искусство, потому что в программе были только Фортепианный квартет Брамса с Бадалбейли за роялем и Квинтет Шуберта, где со второй виолончелью к французам подсел Яблонский. Оркестр приехал с масштабной программой из нескольких концертов, в которой немалое место занимала музыка азербайджанских композиторов, но склеивать ее пришлось на ходу, во время солнечных репетиций с местными, пусть и очень уважаемыми дирижерами. Башмет, выступавший на самом парадном вечере в присутствии президентской четы не только в качестве солиста ("Романс" для альта Макса Бруха), но и в качестве дирижера, отмахал Сороковую Моцарта в смешно урезанном виде — только две крайние части. В общем, и отважная интеграция в международный контекст, и популяризация (или, если кому больше нравится, демократизация) классики, и заинтересованность государства на самом высшем уровне — все это есть и даже вызывает некоторую зависть. Но внимания к деталям не хватает. А без них в искусстве никуда.