"Парсифаль" в Венской опере (30.06.2010)

[AlexAt]

Вокруг этого спектакля еще прошлым летом возник нездоровый ажиотаж: последний вечер последнего из девятнадцати сезонов Йона Холлендера, Вельзер-Мёст за пультом, Вальтраут Майер, Матти Сальминен, Томас Хэмпсон и Штефен Гульд на сцене, - всё подпитывало нервозно-торжественное ожидание одного из главных событий сезона, и когда выброшенные в свободную продажу билеты разошлись буквально за пару часов, стало ясно, что градус кипения достиг своего максимума: не оправдать таких ожиданий Венская опера уже не могла...

Для меня же это был по-своему особенный спектакль - ровно пять лет назад, 30 июня 2005 г., именно в этой постановке я впервые увидел и услышал этот вагнеровский шедевр... Тогда на сцене были Вальтраут Майер, Пласидо Доминго, Фальк Штрукман, Франц-Йозеф Зелиг... Спектакль вёл неподражаемый Кристиан Тилеманн... Запись того эпохального спектакля, в которой отчетливо слышно, как Доминго путает слова, долго не могла занять достойное место в моей фонотеке: настолько неадекватно бледной мне показалась передача того звучания, которое поразило меня в театре... И вот спустя пять лет... Да еще и с Сальминеном, и Доминго обещали в последней картине... Лично мне этого микса "дежавю" с "ностальжи" вполне бы хватило, чтобы остаться счастливым на всю оставшуюся жизнь, но Вена умеет ошеломлять, и сегодняшний спектакль, уверен, войдет в историю эры Холлендора не просто как эффектный финальный аккорд, а как одно из самых ярких музыкальных событий его эпохи...

Уж не знаю, как Вельзер-Мёст заставляет оркестр мерцать в струнных пассажах, но эффект переливающейся звуковой материи возникает с первых аккордов. Возможно, секрет этого аудиовизуального эффекта кроется в умелом использовании пауз, которые маэстро тщательно "проигрывает", акцентируя внимание на звуковой вязи этой титанической философской работы байройтского гения... Но зыбкая рябь хрупких медитативных пассажей легко развертывается у венцев в мощнейшие симфонические картины выноса Грааля, появление Клингзора в начале второго акта, в надрывный траурный марш... Именно такой я запомнил и полюбил пять лет назад эту музыку - это невероятное откровение о боли за прошлое, о жестокости настоящего, о невыносимости навязанного груза отвественности, об отчаянии отсутствия выбора перед лицом бесконечного страдания... К сожалению, не все эти темы получили корректное отражение в феминистичной постановке Кристины Милитц, но то, что она сделала, пожалуй, даже ценнее примитивной иллюстративности проговоренного автором в либретто и музыке...

Весь мой скепсис относительно постановки Кристины Милитц сегодня был едва ли не в прах разрушен блестящей игрой всех участников вообще, и гениальной интерпретацией партии Кундри, представленной сегодня Вальтраут Майер... Голос певицы не поражал такой агрессивной мощью, как пять лет назад, но вдумчивость, какая-то артистическая мудрость, с которой Майер расставляла сегодня вокальные акценты, хрупкой кантиленой обволакивая не только сомневающегося и ищущего себя главного героя, но и всех присутствовавших в зале, задевала в душе совершенно неожиданные струны, и вся навороченная технократическая сценография спектакля (художник - Штефан Майер) с вертикально перемещающимися секторами пола и стен, вся нелепость фехтовальной амуниции рыцарей Грааля, в которой они выглядят форменными маргиналами, "отвоевавшими" свой век ("команда молодости нашей"), весь блеск и алый эротизм второго акта, и даже грандиозное световое решение, сопровождающее тему самого Грааля, - всё, всё, всё меркло в сравнении с космической самоотверженностью и невыразимым одиночеством Женщины, которые звучали в монологе Кундри... Божественно-инфернальная природа её дихотомии буквально, реально, ментально ощутимо околдовывала: посвятив в свое время разбору "Парсифаля" не одну неделю, я был уверен, что хоть что-то понимаю в расставленных Вагнером акцентах, что я имею хоть какое-то достойное представление об оставленном им послании... Вальтрауд Майер сегодня раскрошила мою уверенность вдрызг, наполнив образ Кундри таким слепящим светом, такой мощной энергетикой и таким всепоглощающим смыслом, что магистральная религиозная проблематика моментально утратила всю свою сюжетообразующую функцию: и композиционно, и эмоционально, и семантически - образ Кундри стал центральным, и Милитц смогла умело окантовать этот почти криминальный смысловой сдвиг при помощи реперных сценических "уколов" (жертвоприношение девочки, попытка изнасилования рыцарями Кундри, аморфность "братства" и т.п.)... В её постановке мы видим не столько контраст между миром мужчин-воинов и женщин-цветов, сколько жёсткое ниспровержение воинственной дури, бесчувственной пустоты и животной детерминированности мира мужчин... И образ Кундри, которая возносится в финале над миром жлобствующих тунеядцев, прикрывающих свою никчемность религиозным обрядовым балаганом, становится главным - неубиваемым - козырем в этом мужественном высказывании женщины по адресу мужчин...

И словно центральным подтверждением справедливости такого высказывания становится качество вокала едва ли не всех мужиков в этой совершенно не женской опере!

Амфортас Томаса Хэмпсона очень нравился мне в записях (беспомощность, усталость, тоска - всё было сыграно и спето как нужно), но живьём почему-то не произвел ожидаемого впечатления: где-то не хватало вокала, где-то актерской гибкости... Всё вроде бы "похоже", но всё как-то не то... Видимо, "уже" не то...

Вотфганг Банкль - главный после Штрукманна злодей Венской оперы, - как всегда, органичен фактурно и артистически, но совсем не трогает в плане вокальном: какие-то прихрипы, провалы звучания, отсутствие мощи и грандиозности, возможно, и вписываются в режиссерскую концепцию, но безупречности звукоизвлечения у Банкля мне сильно не хватало... Не привык я к таким "парторговским" Клингзорам...

Парсифаль у Штефена Гульда получился корректным, но совершенно (то есть абсолютно!) бесстрастным... Ну, вот какой-то Парсифаль себе такой никакой... В диалогах с Кундри "пропадает" вообще: и не видно его, и не слышно... В общем, при всем моем пиетете по адресу лучшего венского Зигфрида - вынужден лишь развести руками - не того... Смешно, конечно, но Доминго, символически вышедший в финальной сцене, показался мне более цельным и звучным...

И единственным качественным исключением, венчающим галерею мужских образов, стал Матти Сальминен: ну, что за голос волшебный! Уставший, подсевший, почти обессилевший, но - какой же красивый и богатый! Настоящее наслаждение! Но и его монологи лишь оттеняли общую идею, так остро втиснутую режиссёром в смысловую суть этой мистерии: без женщин этот мир обречен на пустоту...

[helza]

Тусклое выступление мужской "половины" исполнителей, работающее на режиссерскую концепцию - блестяще! Хотя постановка все равно не пришей кобыле хвост, при всей моей любви к нетривиальным решениям - явная редукция.

Майер и Вельзер-Мест - в сухом остатке. Воображаю, какой это будет "Тристан"!