Станислав Нейгауз

[Михаил Лидский]

Беру на себя смысл предложить вниманию формуа набросок статьи для сборника материалов о СГН. За замечания заранее признателен.
----------------------

В пору моего детства, в 70-е годы, меня часто водили на концерты Станислава Генриховича Нейгауза. Сколько-нибудь сознательного понимания музыки у меня в то время, разумеется, не было, осведомленность – самая поверхностная. А впечатления от концертов Станислава Нейгауза – неизгладимы. Многие сочинения, преимущественно Шопена, я узнал от этого пианиста, и именно в его интерпретации они живут для меня как «родные». F-dur’ная и f-moll’ная баллады, h-moll’ная соната, мазурки, скерцо b-moll…

Что я помню? Иногда кажется, что все: могу вообразить во всей полноте, как будто я снова там и тогда: воспринимаю некое целое, дух – всю музыку, и облик артиста, и людей в зале тридцать лет назад, и все вокруг… (И еще помню, как я пропустил концерт: на следующий день что-то важное было в школе, подготовиться надо, да и программа – опять баллады и h-moll’ная соната – вот и решил на сей раз не пойти. Было это 18 января 1980 года. Пережитое неделю спустя не оставит меня, думаю, никогда. Сноска: 24.01.1980 С.Г. Нейгауз скончался.)

Позже появились записи с московских концертов Нейгауза-младшего. Я поражался «эффекту узнавания»: хотя я давно уже не юн, чувства мои остались едва ли не такими же, что в детстве, и снаряженному опытом рассудку остается лишь констатировать факт и пытаться понять его.

Что же это было?..

Некое особое, трепетное отношение, служение музыке и жизни как непостижимому и недостижимому, делающему счастливым – и то лишь на мгновения – того, кого заденет тенью. На этот алтарь клалось, кажется, все, потому что иначе жить не стоит, невозможно. Сочетание беззаветной жертвенности и аристократической утонченности. «Гул затих. Я вышел на подмостки». Это – «доминанта».

Всегда – утонченное, рафинированное, несколько «перламутровое» звучание рояля (в любой динамике), изысканное ощущение звукового колорита (в особенности, гармонической краски), чуткость живого интонирования. Всегда – явственный, но не тяжелый ритм («легкий шаг», изящество). Всегда – ясность фактуры. Перфекционизм в отношении к звуку, к роялю, к самой музыке; причем перфекционизм истовый, лишенный рассудочности, расчетливости, рожденный непогрешимым вкусом без самодовлеющего эстетства. Некая «пламенность».

Сразу отметим достижения Станислава Нейгауза, обычно остающиеся «в тени». Шуберт – и Генрих Нейгауз, и Пастернак, как известно, этого композитора особо не жаловали. Станислав Нейгауз, по-видимому, долгое время шел в их фарватере. Но как же великолепно, смело и по-новому записан им в поздние годы c-moll’ный экспромт! И как тонко, и в то же время строго, сыграна A-dur’ная соната ор.120, в особенности Andantino. Нейгауза-младшего не назовешь, пожалуй, титаном-симфонистом – тем ценнее и значительнее мне кажется его достижение в Экспромте: ясная, неспешно разворачивающаяся симфоническая форма, безупречно переданная оркестральная, достаточно условно «вписанная в рояль» фактура…

Но, разумеется, нельзя не упомянуть о «симфонических» шедеврах артиста, сопровождавших его всю жизнь, – прежде всего, о h-moll’ной сонате Шопена. Быть может, ни одно другое сочинение не врезалось в память благодарных слушателей и отца, и сына Нейгаузов так ярко и не осталось таким “нейгаузовским”. Всякий раз, когда Станислав Нейгауз играл ее, в зале создавалась некая особенная, пронзительно‑воодушевленная атмосфера. Музыка воспринималась так ясно, что казалось, перед нами проходит человеческая жизнь, полная страданий, борьбы и прозрений. Всякий раз это было как бы впервые и всякий раз пианист (создавалось впечатление, будто именно он – «герой» Сонаты) одерживал поистине триумфальный успех. Тут музыка и ее исполнитель были в полном согласии. В Шопене, как и везде, Нейгауз-младший шел своим путем: он отнюдь не был простым эпигоном отца. Проницательные слушатели заметили это уже давно: интерпретации сына со временем утрачивали «победительные тона» (выражение Д. А. Рабиновича), окрашивающие искусство отца, – становясь интеллектуально все насыщеннее, а эмоционально все тоньше.

В Восьмой сонате Прокофьева у С. Нейгауза мы слышим, если угодно, жизнь лирика-романтика в ХХ веке. О преимущественно лирическом характере сонаты говорил, как известно, ее автор, да и виден он, что называется, невооруженным глазом, но до чего характерна интерпретация! Экспрессивное интонирование (рефрен второй части), изысканнейшая колористика гармонии, необычайно стремительное, «воодушевленное» (animato) ощущение ритма (никакой механичности ни в финале – даже в среднем эпизоде, приводящем к наредкость проникновенной реминисценции побочной партии первого Andante dolce, – ни в быстрых эпизодах первой части; причем и то и другое играется в очень быстрых темпах с великолепной виртуозностью и пианистической пластикой) – все это приближает сонату Прокофьева к стилям Дебюсси и Скрябина, но нечего тут возражать, потому что «дышат почва и судьба», а стиль, как учил Нейгауз‑отец, – это и есть правда в искусстве.

О миниатюрах в исполнении Станислава Нейгауза – шопеновских, скрябинских, рахманиновских, прокофьевских, о прелюдиях Дебюсси, чудесных шумановских «Пестрых листках» в предпоследнем его московском концерте (октябрь 1979 г.) – говорить можно долго, а еще лучше – мало. Поэзия – это слово приложимо ко всему искусству пианиста, но если в «симфонических» полотнах уместно говорить об архитектуре, архитектонике, то в миниатюрах – именно поэзия в полнейшем выражении и, иногда еще, живопись. Но поэзии, Слова, лирики – явно больше.

В C-dur’ной Мазурке Шопена ор. 56 №2 – обычно «праздничной», «импозантной» у С. Нейгауза каждый звук словно обнажен, ткань предельно отчетлива, колористики почти никакой – интонирование предельно выпуклое (при неизменно легком, танцевальном движении): это дает мощнейшую экспрессию – выражение глубочайших и сильнейших чувств. Вспоминается и f‑moll’ный ноктюрн из ор. 55 – совсем иное общее настроение, но характер исполнения сходный: как писала Юдина о Шопене (и одновременно о Софроницком), «в слезах, заливающих лицо, руки, жизнь, или аскетически проглоченных – уже и не до них, не до слез, всему сейчас конец – скорее, скорее!!».

Рахманиновский Этюд-картина ор. 39 №2 («Море и чайки») в исполнении С. Нейгауза – это целая поэма; может быть, драма, но едва ли «картина». Необычайны богатство тембровых оттенков, свободный темпоритм – все это, несомненно, от полноты переживания – пьеса «симфонизируется»… И G-dur’ная прелюдия – несколько медленнее привычного; это дает выявить «все до мельчайшей доли сотой», причем в едва различимых «акварельных» тонах – так тонко, так глубоко…

В «Фейерверке» Дебюсси интонирование скорее подчинено колористической задаче, но какой же неотразимый эффект у этой «картины» – не только поражает воображение, но и в самое сердце бьет. И какое поразительное виртуозное мастерство! А «Лунный свет» – совсем иной звуковой результат, но, кажется, тот же метод: кристаллизация музыкального образа через некий его более или менее конкретный зримый эквивалент. И все же (и это явно родовая черта стиля С. Нейгауза) при любом «эстетстве», на первом плане у него – «правда психического процесса», говоря словами его отца, или «логика чувства», говоря словами Мясковского. Даже в такой пьесе, как юношеское «Наваждение» Прокофьева, не слышно никакого гротеска, никакой отстраненности…

Тем более – в Скрябине. Здесь (например, в пьесах ор. 57 и 63, и в сонатах – в Пятой, в Девятой…) – тоже богатая колористика, но насквозь «психологизированная»: звуковая (в частности, гармоническая) краска как символ не зримого образа, но непосредственно душевного состояния. Максимальная концентрация чувства, экспрессионизм, сплошь «живой нерв», нечто сугубо «неклассическое». Впечатление потрясающее – кажется, это вне пределов человеческих возможностей: ничего умозрительного. И экстатическая, праздничная Пятая, и «Черная месса» (Девятая) как бы вылеплены из одного куска человеческой жизни.

…Думается, Нейгауз-сын мог сказать в целом о своем искусстве словами Шостаковича о его Десятой симфонии: «Мне хотелось передать человеческие чувства и страсти». Понятно, что «эстетико-бытийные» условия в принципе не могли быть благоприятны для такого артиста... Но именно такой артист, как Станислав Нейгауз, – всегда остававшийся верным осознанному долгу, шедший своим путем, – всегда остается учителем для нас, подвизающихся в музыке в последующие времена.

[Gtn]

Моя любимая, оберегаемая с давних пор пластинка - запись произведений Скрябина - (концерт, этюды, пьесы, соната 4)

.. тут недавно пикировались по поводу записей и реала, так вот - это не запись - это живое присутствие человека, личности, души. Сказать почти нечего. Это - слушаемо. Это подарок мне и всем.

а как мне нравится звук - ломкий кристаллически-врубелевский даже на piano.

То что ИМХО в Скрябине и надо.

[Henry]

Миша, огромное спасибо и за статью, и за вчерашний концерт памяти отца!
Пью за твое здоровье.

[Вадим]

Михаил, а есть ли смысл "воспоминать", если вы были тогда совсем юным?
А записи... Ну разве кто-то в состоянии предпочесть скрябинский концерт fis-moll Станислава - отцовскому, 1947 г.?! Последняя баллада Шопена, конечно, хороша, но вот слышали ли вы её у, допустим, И. Гофмана? Это же - небо и земля! А вот из действительных достижений Ст. Нейгауза отчего-то никто не вспомнил сонату op. 111 Бетховена, во всяком случае, Ariett'у!!!

[Henry]

Э-э-э... Разрешите встрять. И ответить по пунктам, хотя у Михаила наверняка найдутся и свои ответы. 1) Смысл, безусловно, есть. Более того, статья написана по просьбе семьи. И лично по моей просьбе. Г-н Лидский проделал огромную работу по реставрации записей моего отца. Эта статья войдет в новую книгу о С. Нейгаузе, и, уверен, будет ее украшением. 2) Кто-то предпочесть в состоянии. Например, я. 3) Запись 4-й баллады в исполнении Гофмана мы все, разумеется, слышали. Вряд ли найдется неслышавший. Но. Что у кого небо, а у кого земля - решать лично Вам. И никому, кроме Вас. И для себя. Не за других. 4) Нсчет ор.111 - с Вами согласен. Но нельзя объять необъятное. Хотя чем черт не шутит. Может, и обымем, если постараемся...

С уважением

Г. Нейгауз мл.

[Stanislav]

Михаил, большое спасибо за статью, которой удалось частично заполнить во мне информационно-эмоциональную пустоту в отношении этого артиста. Всегда интересовался творчеством СГ, но записи его на западе - редкость, поэтому моё личное отношение к нему формировалось в результате небольшого объёма доступной публицистики, неколькими беседами с Б.Анжерер и двумя его дисками, которые удалось достать.

Может кто подскажет/порекомендует, где и какие диски СГ доступны в сети?

[Henry]

Сегодня в сетевом журнале http://berkovich-zametki.com/2005/Za...1/Neuhaus1.htm опубликованы как эта статья, так и воспоминания Б. Анжерер и Н. Гутман.

[Михаил Лидский]

Михаил, а есть ли смысл "воспоминать", если вы были тогда совсем юным?

Мне есть что вспомнить, знаете ли... Вам жалко?
Мне кажется, Вы упустили мою мысль, выраженную в третьем абзаце статьи.

А записи... Ну разве кто-то в состоянии предпочесть скрябинский концерт fis-moll Станислава - отцовскому, 1947 г.?! Последняя баллада Шопена, конечно, хороша, но вот слышали ли вы её у, допустим, И. Гофмана? Это же - небо и земля! А вот из действительных достижений Ст. Нейгауза отчего-то никто не вспомнил сонату op. 111 Бетховена, во всяком случае, Ariett'у!!!

Мне чуждо отношение к музыке по "экзаменационной" шкале. Нахожу его недальновидным. Разумеется, концерт Скрябина в исп. Нейгауза-старшего/Голованова - шедевр, классика. Но это никак не отменяет достоинств записи С.Нейгауз/Дубровский. О предпочтении здесь не вижу смысла говорить (это вещь изменчивая и эфемерная), хотя вот Генрих Станиславович предпочитает вторую запись, как видим.
Разумеется, я знаю запись Гофмана f-moll'ной баллады, как знаю записи (называю те, что с ходу вспоминаю) Корто, Софроницкого (кажись, недавно Музей Скрябина издал ее, наконец), Горовица... Слышал живьем Рихтера, Черкасского, Огдона... Разговор в стиле "небо и земля" - на мой взгляд, несерьезный. Кстати, что лучше - небо или земля (разумею понятия чисто физические)? Каково Ваше предпочтение?
Касательно бетховенской сонаты ор.111: я, безусловно, ценю исполнение ее СГН и никогда не скажу про него ничего плохого, но тут как раз случай, когда я могу сказать, что в данный момент это исполнение мне не особенно близко (хотя, конечно, Ариэтта играется чудесно в звуковом отношении, и все такое - это, конечно, "глава" в истории ор.111).

[Вадим]

Разумеется, концерт Скрябина в исп. Нейгауза-старшего/Голованова - шедевр, классика. Но это никак не отменяет достоинств записи С.Нейгауз/Дубровский. О предпочтении здесь не вижу смысла говорить (это вещь изменчивая и эфемерная), хотя вот Генрих Станиславович предпочитает вторую запись.
Разумеется, я знаю запись Гофмана f-moll'ной баллады... Разговор в стиле "небо и земля" - на мой взгляд, несерьезный. Кстати, что лучше - небо или земля (разумею понятия чисто физические)? Каково Ваше предпочтение?
Касательно бетховенской сонаты ор.111: я, безусловно, ценю исполнение ее СГН и никогда не скажу про него ничего плохого, но тут как раз случай, когда я могу сказать, что в данный момент это исполнение мне не особенно близко (хотя, конечно, Ариэтта играется чудесно в звуковом отношении, и все такое - это, конечно, "глава" в истории ор.111).

1. Да, Генрих Станиславович предпочитает второе, и, к сожалению, не пишет - почему. Можно лишь гадать. Масса людей, ведь, не спрособны слушать абстрактно, вне сознания того, что играет его папа, дедушка, друг и т. д.
2. Мои предпочтения - "небо", каковым и является запись Гофмана при всём том, что Гофман - весьма "внеличностный", что ли, пианист. Но, как говорил Станиславский: "по двунадесятым праздникам каждый артист бывает гениален".
3. Ариэтта. Дело же отнюдь не в звуковом отношении! А, хотя бы в темпе. Каковой, скажем, у Юдиной - совершенно "невозможен"! И дело, опять же, отнюдь не в предпочтениях, а, например, в том, что Юдина мало того, что не исчерпывает возможности этой музыки (как, кстати, делает это в сонате op. 106), а даже не раскрывает их!!!
4. Мне отнюдь не жаль: вспоминайте на здоровье! Но неужели же вы не знаете того, что ваше, например, восприятие игры того или иного артиста "вчера" отнюдь не то же, что "сегодня". Тем более, если речь идёт о впечатлениях ребёнка. Представьте на минуту, какое впечатление на любого туземца способен произвесть рояль сам по себе, без какой-либо игры на нём.

[irene]

Михаил! Очень хочется надеяться, что Ваша статья, да, собственно, и сборник, посвященный С.Нейгаузу, когда-нибудь будут напечатаны. (Когда, кстати? И где он должен быть издан?). Вы замечательно написали о творчестве Нейгауза, чего, кажется, не случалось при его жизни (писал о Нейгаузе некий музыковед Г.Цыпин, но довольно заурядно). В связи с репликами по поводу "ненужности" Ваших детских воспоминаний: мои воспоминания схожи с Вашими, хотя мой "стаж" слушателя лет на десять поболее Вашего. И на последнем концерте мне удалось побывать. На том концерте он очень много играл на бис. Кажется, не все, сыгранное им тогда было записано на виниловый диск. А в день смерти С.Нейгауза по телевидению показали фильм "Баллада": Шопен в его исполнении, пейзажи Переделкино... Где теперь этот документальный фильм? В недрах Госфильмофонда? А мне почему-то очень запомнился вечер, когда Нейгауз исполнял концерты Моцарта и Бетховена...
Спасибо Вам за статью.
И хотелось бы все-таки узнать: когда "Мелодия" выпустит CD Нейгауза? Чего им для этого не хватает? И существуют ли в Москве специализированные магазины, где японские диски можно заказать?