Журнал "Итоги": интервью с Валерием Гергиевым

[boris]

Оригинал: http://www.itogi.ru/Paper2005.nsf/Article/Itogi_2005_04_19_12_4446.html

Худрук всея Руси

Вопросы задавал Евгений Белжеларский
Фото: Владимир Мышкин, Сергей Тягин

"Вы думаете, легко удержать в театре солистов с мировым именем? Мы теряли таланты на протяжении всех 90-х... Кто поможет сохранить артистов? Бизнес-элита. Мы должны перестать говорить о бизнес-элите как о кровожадных крокодилах", - говорит руководитель Мариинского театра Валерий Гергиев


Валерий Гергиев производит впечатление человека, который способен находиться в разных местах одновременно. Что ни месяц, то новые проекты и гастроли. В январе на сцене Кеннеди-центра в Вашингтоне театр представил гала-программу "Блистательный Мариинский" и российскую оперную классику, в феврале маэстро Гергиев встал за пульт оркестра Парижской оперы в спектакле "Отелло" с Владимиром Галузиным в главной партии. Балет Мариинки в который раз подтвердил свой высочайший статус, завоевав несколько премий "Золотая маска" за программу "Форсайт в Мариинском". Симфонический оркестр театра под управлением Гергиева сейчас находится на гастролях в США и Канаде. Другой после этого взял бы творческий отпуск хотя бы на месяц. Но только не Гергиев. Он с головой окунается в новый проект - уникальный по масштабам Пасхальный фестиваль, который будет проведен в Москве, Петербурге и других городах России в начале мая. А уже в июне Мариинский повезет в столицу знаменитое "Кольцо нибелунга", покорившее Европу. Стоит ли удивляться, что при такой работоспособности Валерий Гергиев сегодня - главный театральный ньюсмейкер? О Пасхальном фестивале, о жизни театра и отношениях государства и культурной элиты руководитель Мариинки рассуждает в беседе с корреспондентом "Итогов".

- Валерий Абисалович, теперь, когда Пасхальный прочно встал на ноги, титул русского Караяна приклеился к вам окончательно. Вас это радует?

- Ну, это просто красивое сравнение, придуманное журналистами. Во-первых, Герберт фон Караян может быть только один. А во-вторых, его легендарный Пасхальный фестиваль в Зальцбурге, основанный в 60-е, и наш московский Пасхальный фестиваль по замыслу все-таки разные. Взять хотя бы наши гастроли в регионах: Волга, Урал, Сибирь... Или впервые создаваемый молодежный Оркестр стран - участниц Второй мировой, - а это и россияне, и европейцы, и американцы, и японцы. Европейские аналоги этому подобрать сложно. Сегодня молодые музыканты собираются вместе, потому что понимают: подобная война никогда не должна произойти впредь.

- Получается и православие, и советская героика, и европейские веяния. Не боитесь эклектики?

- Это естественно при нашей непростой жизни. В культуре и в стране сейчас такой эклектичный период. Даже заглавная тема фестиваля имеет как бы двойной смысл. Она ставит его в ряд европейских пасхальных фестивалей и в то же время связывает с традицией великопостных русских концертов. Отсюда и "Звонильная неделя", концерты в храмах, хоры. Ну и, конечно, тема Победы очень важна. Мой отец прошел всю войну, так что чувства людей, которые посещают в этот день Поклонную гору, мне очень близки. Откликом на это станет представление "Войны и мира" Прокофьева. Сыграем и другие героические произведения, причем не только русские.

- Кое-кого смущает, что в "победную" программу включены произведения немецких композиторов.

- Ну, эта точка зрения - просто нелепость. С одной стороны, приглашаем весь мир на празднование Победы, с другой - говорим: не надо играть нерусскую музыку. Глупо. Уж Бетховен-то точно никакого отношения к фашизму не имел. Почему бы его не исполнить вместе с Прокофьевым и Бородиным? Тем более что с именем Бетховена вообще связано героическое начало в музыке. Тот же Караян очень мощно и с размахом ставил "Бориса Годунова", причем с участием российских артистов. И не страдал никакими комплексами как глава Зальцбургского фестиваля. Другое дело, что сегодня в мире мало говорят о решающем вкладе нашей страны в победу над фашизмом, и это положение надо исправлять. Что касается нашего фестиваля, мы исполнили все симфонии Прокофьева. В этом году сыграем Рахманинова и Бетховена. А через год готовимся исполнить все симфонии Шостаковича - как в России, так и на Западе.

- Вы сказали недавно: "Концерт в Костроме сегодня важнее, чем еще один концерт в Мариинке". Почему?

- Когда мы выступали в Калининграде, нам задавали один и тот же вопрос: "Как же так случилось, что вы туда поехали?" А почему бы и нет? Мне гораздо удивительнее то, что мы до сих пор во многих городах еще не побывали. Пасхальный фестиваль открывает двери залов и соборов не только в Москве и Петербурге. Как же можно сбрасывать со счетов другие города, где монастыри, храмы и звонари порой такие, каких нет в столицах? То же и с праздником Победы - разве в провинции его меньше достойны?

- Можно ли считать фестиваль альтернативой стадионной классике - дуэтам Баскова с Монтсеррат Кабалье?

- Я не хочу никого обидеть. Но всему свое время. Сегодняшний день в музыке - это, конечно, совсем другое. Трудно представить, чтобы крупный европейский или американский театр сейчас потратил 100 тысяч долларов на приглашение угасшей звезды. Это просто немыслимо. Зато такое вполне возможно в России.

- Отчего так?

- По-моему, ситуация ясна. Есть предприимчивые ребята, которые идут к спонсору и убеждают его в том, что концерт легендарной певицы стоит, скажем, 200 тысяч долларов. Но половину этой суммы певица просто не увидит. Спонсор доволен, довольна певица, довольны и предприимчивые молодые люди. Обиднее всего то, что таким образом мы сами низводим себя до уровня стран третьего мира. Западные импресарио понимают: ага, в Нью-Йорке мы это уже не продадим, а вот в Москве это пройдет. В итоге легендарные и не очень легендарные имена появляются на афишах вопреки мировой логике. Возникает ощущение, что в Москве много лишних денег, которые некуда девать.

- Вы наверняка следите за событиями на московской сцене. Что скажете про нашумевших "Детей Розенталя"? На ваш взгляд, театр от этой постановки больше выиграл или проиграл?

- Композитор Десятников, писатель Сорокин и режиссер Някрошюс - эти три имени сами по себе создают атмосферу чего-то необычного и спорного. Я знаю, что пуристы ругались: "Безобразие, на сцене Большого происходит что-то невероятное!" Многие великие театры обретали известность в том числе и благодаря эпатажным постановкам. Дело не в масштабах скандала, а в том, было ли это талантливо. Вот единственный вопрос, который я буду задавать себе по окончании этого спектакля, когда его увижу. Но уверенности в том, что это однозначно удачная постановка, судя по отзывам серьезных людей, нет.

- Питерская публика поспокойнее московской. Перед Мариинкой пикеты и лозунги пока никто не выставляет. Но "Жизнь за царя" в версии Чернякова тоже попала под огонь критики. Считаете ли вы, что критика эта была справедливой?

- "Жизнь за царя" - это попытка поставить по-новому то, что ни в советские, ни в царские времена не было поставлено как следует. Тут сказывались недостатки либретто барона фон Розена. Может быть, из-за них в первую пятерку - "Евгений Онегин", "Пиковая дама", "Борис Годунов", "Хованщина", "Князь Игорь" - эта вещь не попала. С этим надо было что-то делать. Черняков попытался, я его поддержал. Кое-что в его постановке мне не совсем понятно, пара мизансцен даже неприятна. Он не виноват в том, что в России нет десятка мощных режиссеров. Вначале его захвалили и даже слегка перехвалили. Теперь ему будет полезно пройти сквозь жесткий критический огонь. Тогда при его таланте будет чуть больше самокритики.

- А вам самому, глядя на постановщиков, не хочется оказаться на их месте?

- Иногда. Недавно я чуть не стал художником. Вместе с Цыпиным мы придумали неожиданную концепцию для "Кольца нибелунга". И выиграли! Очень смелым можно назвать визуальный ряд - кто-то наверняка думает, что так ставить Вагнера вообще нельзя. Ну и пусть думает. "Кольцу", похоже, уготована судьба стать детонатором театральной рутины.

- Вас радует частое появление на спектаклях чиновников высокого ранга?

- Смотря каких. Появления президента - это хороший знак, знак внимания государства к тому, что происходит в стенах Большого и Мариинки. Оба наши театра пытаются восстановить ту мощь, которой они обладали 30-40 лет назад. Эта тенденция сейчас должна набрать силу. Но вообще-то восстановление началось с моего похода к Черномырдину в середине 90-х годов. Я сделал отчаянную попытку объяснить ему, что культура находится на грани краха и если не удвоить немедленно бюджеты двух крупнейших театров, то потом нечего будет спасать. Оказалось, он даже не слышал об утечке талантов. К чести Виктора Степановича, он через несколько дней дал команду удвоить бюджеты театров. Ну а президентские гранты уже сыграли свою огромную роль.

- Но не всем они достались...

- Невозможно дать всем и сразу. У нас всегда было 4-5 крупнейших оркестров - и при царе, и при Сталине, и при Брежневе. Не говоря уже о двух крупнейших театрах. Всегда были известные фигуры вроде Мравинского, Кондрашина, Светланова - и, кстати, даже их оркестры оплачивались по-разному.

- На ваш взгляд, нам больше подходит государственная модель финансирования культуры?

- Пока это неизбежно. Но со временем ситуация изменится. У нас есть свои сто крупнейших компаний, свой "список Форбса". Надо сделать все, чтобы эти сто как следует развернулись. Вы думаете, легко удержать в театре солистов с мировым именем? Мы теряли таланты на протяжении всех 90-х. И сейчас этот процесс продолжается. Кто поможет прекратить отток? Государство плюс бизнес-элита. Мы должны перестать говорить о бизнес-элите как о кровожадных крокодилах. Лично я никогда не называю богатых людей олигархами. Сегодня в России есть крупные предприниматели, разделяющие тревогу и ответственность за судьбы образования и культуры. И этому есть конкретные доказательства. Мариинскому театру и двум фестивалям, возглавляемым мною, помогали и помогают "Газпром", Внешторгбанк, РАО "ЕЭС России", Внешэкономбанк, "Транснефть", ТНК-ВР, "Ренова", "Еврофинанс", "Базовый элемент", "Система".

- Пока бизнес идет в культуру, та движется ему навстречу. И когда заходит речь о реконструкции Большого и Мариинки...

- Да, недавно в прессе приводились баснословные суммы. Вы, наверное, говорите о "миллиарде долларов"? Боюсь, наш театр тоже скоро начнут воспринимать как представителя не культурной, а бизнес-элиты. Я бы хотел подчеркнуть: на счета Мариинского театра не доходит ни рубля из денег, выделенных на строительство. То есть расчеты с подрядчиками ведем не мы. А вот ответственность несем за все. Любые шероховатости проекта будут поставлены нам в вину. Поэтому я все время спрашиваю себя, насколько правильно развиваются наши проекты.

- В самом деле, насколько? Активисты, считающие, что здание не впишется в архитектурный ансамбль, даже устроили демонстрацию.

- Думаю, архитекторов по образованию среди них не было. Вы видели район, о котором идет речь? Он еще лет 60-70 назад потерял оригинальный вид. Его можно, как пирог, нарезать кусками - по эпохам. И каждый кусок будет другим. Здесь и Мариинка, и Никольская церковь, и консерватория, потом идут годы сталинской архитектуры, потом хрущевки. Все это причудливо сочетается. Доминик Перро, чей проект предпочло авторитетное жюри, вряд ли может неожиданно что-то испортить. Сам проект, конечно, имеет и сторонников, и противников. Но на позиции защитников хрущевско-сталинской застройки я точно никогда не встану. Думаю, что и крики "Спасай Перро!", и крики "Спасай Россию!" здесь одинаково неуместны. Обидно, что шум, который раздувается в прессе и той и другой стороной, бьет по репутации действительно сильного театра, во всем мире сегодня безоговорочно признанного одним из лучших. Я имею в виду как руководство Северо-Западной дирекции - заказчика проекта, - так и представителей французского архитектора. Все эти интервью и пресс-конференции, на мой взгляд, совершенно излишни. Вот одна из причин, по которой я редко соглашаюсь на интервью.

- Недолюбливаете журналистов?

- Нет, что вы. Профессию журналиста я уважаю. Но вот берешь столичную газету и видишь рубрику, которая так и называется: "Скандал". Смотришь... ага, есть! Вот он, Мариинский театр. Почитаешь такие материалы, и создается впечатление, что Мариинский театр специально созванивается с Домиником Перро и просит его поднять цену. Я был и остаюсь противником раздувания бюджета. Может быть, сейчас, когда стало известно, что реконструкция пройдет под президентским патронажем, поводов для фантазий о миллиардах поубавится. Проект-то серьезный. В общем, это тот случай, когда контроль государства крайне необходим.
- А когда он нежелателен?

- Когда речь идет о творческом процессе. В 30-е в Большом была собрана блестящая плеяда певцов. Сталин хотел показать всему миру: вот какова Страна Советов, вот какие у нас театры - и Большой, и Кировский балеты, - у вас таких нет. Балеты, без преувеличения, потрясли весь мир. И в 50-е, и в 60-е происходили невероятные вещи. Но уже тогда появилась тенденция, которая вела к тому, что мы больше зависели от пропагандистской логики, чем от художественной. Надо учиться у самих себя и не повторять прежних ошибок.