5 декабря 2009 в 19.00 - Концертный зал П. И. Чайковского: В. А. Моцарт, «Идоменей»

[femmina]

«Musica viva» представит постановку оперы «Идоменей»
2 November 2009 | Ася Соллертинская


5 декабря в Концертном зале имени П.И.Чайковского в рамках филармонического абонемента «Оперные шедевры» Московский
камерный оркестр и хор «Musica Viva» под руководством Александра Рудина представит концертную версию оперы В.А.Моцарта «Идоменей».

Это уже четвертая оперная премьера «Musica viva», вслед за прошедшими с ошеломительным успехом моцартовским «Дон-Жуаном» и «Золушкой» Россини (дирижер Теодор Курентзис) и «Орландо» Генделя (Кристофер Мулдс). В апреле 2010 года оркестр планирует продолжить оперную традицию исполнением «Служанки-госпожи» Перголези (к 300-летию композитора) и генетически связанной с ней музыки балета «Пульчинелла» Стравинского.

«Идоменей», одна из лучших опер Моцарта, надолго оказался за рамками российской сцены – в репертуаре ведущих театров он не появлялся так давно, что возникают сомнения, ставился ли вообще когда-то. Силами немецкой труппы опера мелькнула в 1820 году в Малом театре Санкт-Петербурга, но без особого успеха. Мариинский театр обратился к этой партитуре только в 2009 году, московским меломанам исполнение «Идоменея» только предстоит услышать. Между тем именно сейчас идеи этой оперы особенно актуальны: военные преступления, жертвы террора, стихийные бедствия и эпидемии – главные темы трагедии легли в основу концепции множества современных европейских постановок «Идоменея». Нечто подобное переживалось европейцами и в XVIII веке, неслучайно мотив искупительной жертвы проходит красной нитью через оперные партитуры века барокко и Просвещения.

Вольтер в своем «Философском словаре» посвятил отдельную главу Иеффаю — библейскому прототипу Идоменея и проблеме человеческого жертвоприношения. Не говоря уже об особенно модном в те времена образе «просвещенного монарха» (Идамант), на роль которого авторы иносказательно прочили Иосифа II. Не случайно вслед за моцартовским «Идоменеем» появился целый ряд одноименных опер: Дж. Гадзаниги, Ф. Паэра, Ф. Федеричи, Дж. Фаринелли.
«Идоменей» – одна из самых необычных опер Моцарта – впервые представлена во время Мюнхенского карнавала в 1781 году. Ее либретто заимствовано Дж.Вареско из более ранней французской музыкальной трагедии Андре Кампра (1712) и первоначально принадлежит перу французского драматурга Антуана Данше. Любопытно, что еще в бытность свою в Париже в 1764 году Моцарты посетили спектакль «Идоменей» Антуана Марэна Лемьера в Комеди Франсез. Да и сама опера пронизана приметами французского стиля — особенно в балетных сценах, написанных для французского хореографа Клода Леграна, работавшего при мюнхенском дворе. Французские влияния резко выделяют это произведение среди других опер Моцарта.

«Musica viva» представляет «Идоменея» в первой, мюнхенской редакции с некоторыми купюрами.

Исполнители:
Идоменей: Крешимир Шпицер (тенор), Хорватия;
Идамант: Сара Кэстл (меццо-сопрано), Великобритания;
Электра: Инга Кална (сопрано), Латвия;
Илия: Генриетта Бонде-Хансен (сопрано), Дания;
Арбак: Борис Рудак (тенор);
Верховный Жрец: Илья Говзич (тенор);
Голос Посейдона: Максим Кузьмин-Караваев (бас).
Московский камерный оркестр и хор «Musica viva»
Художественный руководитель и дирижёр – Александр Рудин
Хормейстеры – Евгений Волков и Татьяна Коробкова

Концертный зал имени П.И.Чайковского
5 декабря 2009, 19.00

[femmina]

Любовь не требует жертв
// "Идоменей" в зале Чайковского

Журнал «Weekend» № 47 (143) от 04.12.2009



Кресимир Шпицер. Фото: Юрий Мартьянов/Коммерсантъ



рассказывает Сергей Ходнев
"Идоменей", которого называют первой "взрослой" оперой Моцарта, по отечественным меркам считается крайней редкостью. Точнее, считался до самых недавних пор, когда Мариинский театр решился заполнить эту репертуарную лакуну собственной постановкой "Идоменея". Это, конечно, не прихоть, а рассчитанный шаг в сторону европейской оперной ситуации, где "Волшебной флейтой" и трилогией прославленных опер на либретто Лоренцо да Понте ("Свадьба Фигаро", "Так поступают все женщины" и "Дон Жуан") давно уже не ограничиваются. А теперь и Московская филармония, последовательно представляющая публике вполне европейского уровня концертные версии малопривычных для наших сцен оперных произведений, тоже выбрала для очередного проекта такого рода именно "Идоменея".

Впрочем, это исполнение, очевидно, будет поближе к аутентичным стандартам, по которым моцартовскую музыку все чаще играют в последние десятилетия в Европе. На это указывает и выбор оркестра — Musica Viva под управлением Александра Рудина, признанного специалиста по музыке раннего классицизма, а также подбор солистов: часть их команды известна как раз своими работами в вокальной музыке XVII-XVIII веков и сотрудничеством с лучшими дирижерами соответствующего профиля. Это и хорватский тенор Кресимир Шпицер (уже появлявшийся в прошлых проектах филармонии), который будет петь заглавную партию, и латвийское сопрано Инга Кална (осенью выступавшая на фестивале Михаила Плетнева), которой поручена колоритнейшая партия Электры. Царевича Идаманта, сына Идоменея, споет молодое британское меццо Сара Кэстл, а его возлюбленную Илию — датчанка Генриетта Бонде-Хансен.

Довольно важный участник этого концерта — камерный хор Musica Viva, поскольку хоровая партия в "Идоменее" несравнимо более солидная и яркая по сравнению со стандартной итальянской оперой-seria того времени. Это вообще нестандартная вещь, даже авангардная: баварский курфюрст Карл-Теодор, при дворе которого опера впервые была исполнена в 1781 году, хотел получить от молодого композитора образчик передового музыкального театра, и Моцарт для большего драматического эффекта соединил привычные традиции оперы-seria с элементами французского музыкального театра (обилие хоров, балетные сцены, сценические фокусы вроде появляющегося из моря ужасного чудовища), что было тем более естественно, что предшественником моцартовского "Идоменея" считается "лирическая трагедия" француза Андре Кампра. Только у Кампра история критского царя Идоменея приобрела совсем уж жуткую тональность. Мифологический Идоменей, один из участников Троянской войны, дал во время бури обет Нептуну принести в жертву первое существо, которое он увидит, благополучно высадившись на берег, — и этим существом оказался его сын Идамант. Мифы несколько расходятся насчет того, принес царь сына в жертву или нет. У Кампра царь все-таки убивает Идаманта в припадке насланного богами безумия. У Моцарта (и его либреттиста, аббата Вареско) на уме была все-таки не только драматургическая эффектность, но и гуманные просветительские идеалы, так что разрешается все без жертв, хотя и в тот момент, когда острота ситуации доходит до крайней степени. Идоменей пытается спасти сына, но в результате Нептун насылает на Крит чудовище и мор; положение усложняет еще и малообъяснимое присутствие Электры (той самой, из Атридов), которая влюблена в Идаманта. Идамант уже готов в благородном порыве лечь под жертвенную секиру, пленная троянка Илия предлагает себя вместо него — и именно в этот момент земля содрогается, и таинственный голос ко всеобщему облегчению произносит приговор богов: ha vinto Amore, любовь победила, и Идоменей во исполнение своего обета должен всего лишь уступить трон сыну. Развязка в стиле "бог из машины", конечно, но это тот случай, когда ни драматическую, ни музыкальную состоятельность оперы она под сомнение не ставит.

Концертный зал имени Чайковского, 5 декабря, 19.00

[femmina]

Царя спела свита
// "Идоменей, царь Критский" в зале Чайковского

Газета «Коммерсантъ» № 229 (4284) от 08.12.2009



1 из 4 Первостепенным украшением второстепенной моцартовской оперы оказалась Генриетта Бонде-Хансен в партии царевны Илии. Фото: Светлана Привалова/Коммерсантъ





Концерт опера
Московская филармония представила концертное исполнение оперы Моцарта "Идоменей, царь Критский" (1781). Редкий для Москвы шедевр юного Моцарта под управлением Александра Рудина исполняли сборная команда солистов с западными певцами на первых ролях и оркестр Musica Viva вкупе с не так давно учрежденным при нем одноименным камерным хором. Мифологическим героям посочувствовал СЕРГЕЙ ХОДНЕВ.

После несколько неожиданного обращения Мариинского театра к этой непривычной для нас моцартовской опере на одной только новизне и непривычности выехать было сложно. В результате трактовка Александра Рудина выиграла именно за счет аккуратного следования драматургическим извивам моцартовской партитуры. Можно было пожелать большей отточенности, большего brio и большей нервности, но при довольно внятном в целом исполнении, которое оркестр Musica Viva все-таки обеспечил, "Идоменей" попросту говорил сам за себя.

Может быть, для пущего впечатления надо себе представить стандартную оперу-seria (на этот жанр Моцарт ориентировался) 1770-х годов, где все, как в двоичной системе, четко — речитатив-ария, речитатив-ария. В "Идоменее" с первых номеров обезоруживает своеобразное бунтарство молодого композитора (санкционированное заказчиком, баварским курфюрстом Карлом Теодором); в музыке буквально разлито удовольствие от того, что наконец-то можно "оторваться": увертюра запросто переходит в аккомпанированный речитатив, ария может неожиданно перейти в хор или марш, а ансамбль — в совершенно контрастный по настроению хор: большинство номеров спаяны, так что вместо ригидной церемонности придворного театра здесь почти веристская жажда сквозного действия. Куда более позднее упражнение в сходном жанре, "Милосердие Тита", выглядит в сравнении с "Идоменеем" скучными формальными экзерцициями. Если добавить, что Моцарт в этой опере уже заботился о психологической остроте каждой сцены (и даже заставлял либреттиста переписывать готовые эпизоды), то у слушателя возникает вполне закономерный вопрос — а почему это, собственно, всяких Церлин, Мазетто и Деспин повелось считать живыми и заслуживающими всяческого участия персонажами, а к этим моцартовским героям часто относятся со снисхождением: ну мифы, ну Древняя Греция, это ж условности, вы же понимаете. Хотя, если судить по музыке, истекают они не клюквенным соком, а вполне себе кровью.

Слабее всего проявил себя хор, что жаль, поскольку в "Идоменее" хора больше, чем в какой бы то ни было еще опере Моцарта, и часто хору поручены номера в принципе крайне эффектные, вроде явления морского чудовища в финале второго акта — с почти голливудским по картинности изображением тотального ужаса. Купюры, сделанные по случаю этого исполнения, в основном вопросов не вызывают, но как-то спотыкаешься о зияющее отсутствие в третьем акте каватины Идоменея с хором жрецов — а это, может быть, один из самых глубоких и красивых моментов в оперном творчестве Моцарта вообще. Естественно, эти купюры затронули малозначимую партию Арбака, наперсника Идоменея, хотя в своих речитативах и в своей старомодной арии из второго действия исполнявший эту партию юный белорусский певец Борис Рудак обнаружил вполне приятный лирический тенор, которому разве что тонкой моцартовской выделки пока не хватало. Вместе с еще одним тенором, Ильей Говзичем (Верховный жрец), и басом Максимом Кузьминым-Караваевым (Голос Нептуна), это было чуть ли не первое явление певцов из новой молодежной программы Большого театра, и при скромном характере их партий явление такое, что стыдно за программу не было.

Из главных же персонажей удачнее всего показала себя датчанка Генриетта Бонде-Хансен в сопрановой партии троянской царевны Илии — звонкий, без тени субреточности голос с немного расфокусированным иногда тембром, но с солидным объемом и хорошим вкусом к моцартовским нюансам. Влюбленный в нее пылкий царевич Идамант в исполнении британской меццо Сары Кэстл на ее фоне выглядел бледновато: свою партию юного героя, который разрывается между любовью к троянской пленнице и кровавым сыновним долгом, певица скорее доложила, приглушив многое из доверенного ей вокального великолепия. Электра, дочь Агамемнона, неизвестно как попавшая на Крит и своей любовью к Идаманту осложняющая жизнь решительно всем в этой опере, досталась латвийской певице Инге Калне, которая не только сочно озвучила клокочущие колоратуры своей героини, но и как будто бы концентрировала разреженную атмосферу концертного исполнения благодаря колоритности и яркости получающегося образа. Самым противоречивым обстоятельством этого концерта оказался сам Идоменей в исполнении Кресимира Шпицера. Хорватский тенор, уже в третий раз принимающий участие в концертных проектах филармонии, опять продемонстрировал до странного неровный голос: красивые, звучные ноты грудного регистра при отчаянно надсадных, крикливых и грубых верхах. Бравурная ария "Fuor del mar" из второго акта у него получилась довольно-таки рваным набором кое-как слепленных колоратур — сомнительное украшение для центрального момента действия, но, видимо, заодно и напоминание о мюнхенской премьере "Идоменея" в 1781 году: певшему тогда заглавную партию тенору Антону Раафу было за шестьдесят, и Моцарт по определению не ждал от него многого, в очень значительной мере полагаясь на остальных певцов.

[femmina]

...И два клавесина визави

В Москве впервые прозвучала опера Моцарта "Идоменей"

Ирина Муравьева
"Российская газета" - Федеральный выпуск №5058 (234) от 8 декабря 2009 г.


Главную партию в опере Моцарта "Идоменей" исполнил выдающийся хорватский тенор Крешимир Шпицер. Фото: Сергей Николаев

В филармоническом абонементе "Оперные шедевры" в Концертном зале имени Чайковского состоялась московская премьера моцартовской оперы "Идоменей". Раритетную партитуру под руководством Александра Рудина исполнили Московский камерный оркестр и хор Musica Viva, солисты из Дании, Великобритании, Хорватии, Латвии и России.

Нет ничего удивительного в том, что в Москве моцартовская опера прозвучала впервые. Из двадцати двух написанных композитором оперных партитур у российских музыкантов в ходу не более 5-6 названий. Изысканный же образец оперы seria, с плетеным узором виртуозных арий и оркестровых партий, с ритуальным сюжетом из мифологических времен, где царь Крита Идоменей по воле владыки морей Посейдона искупает свою кровавую победу над Троей и свое спасение в морской буре страшным жертвоприношением - закланием собственного сына, занимает нишу оперных раритетов даже в Европе. Наконец, в начале нынешнего года российская постановка "Идоменея" появилась в Мариинском театре под руководством Валерия Гергиева, а в Москве в концертном варианте партитуру "Идоменея" подготовил Александр Рудин с Камерным оркестром и хором Musica Viva, с интернациональной командой солистов.

И в первых же звуках увертюры к "Идоменею" открылся ракурс рудинской трактовки: игнорируя эффектную внешнюю линию сюжета, часто толкающего постановщиков к резким манифестациям темы войны, терроризма, убийств и, как следствие, к экстремальному вокальному тону, Рудин высветил в партитуре безграничное поле чистой моцартовской музыки. И совершенно не случайно в центре сцены Концертного зала Чайковского оказались два клавесина "визави", на которых маэстро Рудин и Марина Бутир играли речитативы: в тускловатых хрустальных звуках бегущих клавиш выступала эстетическая тень барокко, нежная краска оперной эпохи, к которой принадлежит моцартовский "Идоменей". Исполнительский же стиль Musica Viva, отточенный многолетними штудиями сочинений XVIII века, оказался корректным для воплощения самой первой редакции партитуры "Идоменея", сделанной Моцартом в Мюнхене. Прозрачная инструментовка, не перегруженная массивными составами оркестровых групп, тончайшая выделка фразировки, "светотени" в оркестре, деликатный напор в изображении морской бури и плывущие звуковыми миражами темы будущих моцартовских сочинений - от симфоний до Реквиема, - все это звучало не театрально, а феноменально - как музыкальный язык конкретной эпохи.

По сути Рудин вывел и оркестр, и хор, и солистов к тому уровню сюжета, где главным действующим лицом был сам Моцарт. Даже солисты не стали разыгрывать актерскую драму на сцене, а просто выходили из-за кулис к пюпитрам, пели арию и удалялись: ничто не должно было нарушить чистый поток музыки.

Кстати
Надо сказать, этот эстетический опыт удался - причем не только оркестру, но и певцам, которые, словно на подиуме, демонстрировали красоту, блеск и виртуозность моцартовских партий. Кастинг певцов в этом проекте можно назвать совершенным в том, что касается ведущих партий: поразительное по красоте и гибкости сопрано Генриетты Бонде-Хансен (Дания) в партии Илии, виртуозное, сверкающее колоратурами меццо Сары Кэстл (Великобритания) - Идамант, страстное, темное по краске сопрано - Инга Кална (Латвия) в партии Электры и "стихийный", широко разливающийся в пассажах тенор Крешимир Шпицер из Хорватии в главной партии Идоменея. Гармоничным партнером оказался и хор Musica Viva, чей теплый, нежный звук напоминал звучание религиозной музыки Моцарта. Может быть, именно в этом трепете перед Высшим и скрестились все смыслы представленного в Москве моцартовского "Идоменея".


Также в сюжете Классика с Ириной Муравьевой:
[00:18] В Москве впервые прозвучала опера Моцарта "Идоменей"





http://www.rg.ru/2009/12/08/opera.html

[MonAmi]

...И два клавесина визави

В Москве впервые прозвучала опера Моцарта "Идоменей"

Ирина Муравьева
"Российская газета" - Федеральный выпуск №5058 (234) от 8 декабря 2009 г.




http://www.rg.ru/2009/12/08/opera.html

Ну это чисто заказная статейка, хор был безобразным, никакого "звонкого" голоса у сопрано и в помине нет, наоборот голос скорее задушенный как в подушку, меццо никакая, Идоменей весьма и весьма условный.