Руслан, виолончель — Людмила

Автор: Наталья Лебедева
16 сентября 2010 («Вести Сегодня Плюс» № 54)




Юрмальчанин Руслан Виленский — сегодня один из ведущих молодых виолончелистов мира, который уже с 13 лет с успехом выступает в Латвии и за рубежом, побеждает на престижных международных конкурсах — им. Арама Хачатуряна, им. Карла Давыдова, Давида Поппера, "Концертино". Ему присуждались международные премии франкфуртского Клуба львов, Фонда культурного капитала, французская Acanthes.


Руслан начал заниматься музыкой в 7 лет в Юрмальской музыкальной школе у педагога Вии Озолы, продолжил образование в ЛМА у знаменитой виолончелистки, ученицы Мстислава Ростроповича, профессора Элеоноры Тестелец.

А с 2003 года продолжил свое образование в Высшей школе музыки им. Ганса Айслера в Берлине, в классе Давида Герингаса, тоже ученика Ростроповича. Сейчас учится там же в аспирантуре.

С 2007 по 2009 год был стипендиатом Берлинской филармонии, где играл в одном из самых выдающихся оркестров мира — Берлинском филармоническом. В прошлом году его "заметил" и пригласил в свой оркестр маэстро Валерий Гергиев — в качестве виолончелиста и концертмейстера.

С оркестром Мариинского театра Руслан участвовал в международных концертных турах по России, Японии, США, Канаде, Европе.

А сейчас он приехал на побывку домой, к родителям. Встретиться с ним вновь было приятно — это умный, тонкий, веселый и, конечно, очень талантливый молодой человек, который в свои 25 лет уже много видел, передумал и перечувствовал.

— Многие всю жизнь мечтают попасть в Берлинский филармонический, а вам это так "легко" далось, причем в самом юном возрасте. Конкурс был велик? — интересуюсь у Руслана.

— Разумеется! Со всего мира присылают на каждое место по нескольку сотен заявок. Причем не только из Европы — среди соискателей немало китайских, японских и корейских музыкантов. Отбирают примерно 40 заявок исполнителей, которых приглашают на прослушивание. А в оркестре по его итогам оказываются один–два музыканта.

В этом оркестре очень много чему учишься, потому что работаешь с самыми лучшими дирижерами мира. У нас было по 12–13 проектов (программ) в год плюс записи, турне и выступления в камерных составах. В неделю давали по три концерта.

— А как у вас складывались отношения с главным дирижером, сэром Саймоном Рэттлом? Он был у нас в Риге с оркестром и давал интервью…
— По–разному. Первый год очень хорошо было, а на второй были какие–то мелкие недоразумения. Но я на них не зацикливался — ведь это тормозит твое развитие. Я стараюсь легко воспринимать происходящее, хотя это мне не так просто дается.

А на следующие два года я уже просто не хотел оставаться и не участвовал в конкурсе в оркестр. Там каждый музыкант считает себя звездой, о чем говорит и сэр Саймон — "мои 120 диких тигров". До него оркестром руководил самый выдающийся дирижер современности Клаудио Аббадо, с которым я тоже участвовал в нескольких проектах, — фантастическая личность!

А Саймон Рэттл — большой демократ, его чуть ли не по плечу каждый оркестрант может потрепать. Что совершенно невозможно себе представить с маэстро Гергиевым.

— А как вас заметил "старик Державин" — Гергиев?
— Меня сначала рекомендовали ему — разные музыканты. Впервые мы с ним случайно встретились во Франкфурте, где он выступал с Лондонским оркестром, главным дирижером коего является. Они выступали в Большом зале Альте Опер, а я — в Малом. Мы встретились в коридоре и поговорили.

А играл я ему огромное число вещей уже в Роттердаме, где у Валерия Абисаловича свой фестиваль. Он принял меня в оркестр, и мы поехали в первое мое с ними концертное турне — через всю Россию в Японию. Гастролировали около полутора месяцев.

Начали с Санкт–Петербурга, потом прилетели в Самару, после — Ханты–Мансийск. График был совершенно бешеный, когда днем и (или) вечером даешь 1–2 концерта, а ночью перелетаешь в другой город. Ханты–Мансийск меня поразил — богатый благоустроенный город, идеальные дороги, новые дома, все в огнях иллюминации, небольшой, но очень комфортабельный аэропорт.

После Иркутска выступали в Японии — пока ехали по Сибири, должны были вроде привыкнуть к смене часовых поясов. Но все равно — когда в Японии концерт назначают на 16 часов, у нас 5 утра! Организм не готов к такому напряжению, но все равно играешь.

А как оркестр Гергиева принимают в Америке! Мне очень понравился Сан–Франциско, я просто влюбился в этот город. Выступали в Канаде — редко кто из исполнителей туда доезжает. С Башметом выступали, Мацуевым.

— И, конечно, в среде русских музыкантов вам проще…
— Да, безусловно. Во всяком случае, все привычно и понятно.

— А как вам в Германии живется? Как вы там контачите с соплеменниками?
— Берлин, конечно, изумительный город — открытый, дружелюбный, разнообразный, а сколько там собрано вместе культурных событий и больших мастеров культуры! Приятно удивляют цены на все, которые гораздо ниже, чем в Латвии.

А русские там своеобразные. Они очень меняются, когда оказываются за границей. Мы сразу друг друга узнаем и читаем по лицам — о чем подумал встречный соплеменник. А это не всегда хочется открывать… На чужбине особенно.

— Значит, вам приходится испытывать одиночество…
— А это, кстати, не такое плохое состояние. Оно позволяет много о чем подумать, прочитать, набраться новых впечатлений — чтобы тебе было чем поделиться со сцены со слушателем. А когда нечем поделиться — это попса.

А зачем человек вообще ходит на концерты? Чтобы обрести что–то новое на энергетическом, духовном уровне. А иначе какой смысл?..

Мне довелось побывать на концерте Гии Канчели в Домском — вышел оттуда чем–то совершенно особым наполненный… Подъем такой ощущал. Вам вообще не кажется, что музыка возвращается в церковь?..

— Кажется.
— И Пярт, и Васк, и Канчели, и Шнитке — все это духовная музыка современных композиторов. Хочу разучить некоторые вещи Канчели.

— А что такое музыка по–вашему?
— Для меня однозначно что–то божественное. Еще музыка — это любовь. Поэтому произведение, которое ты играешь, для начала нужно очень полюбить. Музыка — это не что–то рациональное, хотя есть, конечно, и музыка "от ума".

— А как вы определите — у вас русская школа игры?
— Да, изначально была русская, но когда я приехал в Германию, стал много играть немецкой музыки — они русскую практически не играют. Это было очень полезно для меня.

Выезжать музыкантам обязательно нужно, чтобы знакомиться с разными культурами. Но должен быть СВОЙ, любимый педагог. У меня таких два — Элеонора Тестелец и Давид Герингас. У нас ведь, когда ты ребенком еще приходишь к учителю музыки заниматься домой, он в первую очередь тебя ведет на кухню, а потом музыка. Это не педагоги — это родители.

А в Германии я и не хочу преподавать, хотя меня звали. Там ты не имеешь права идти против воли ребенка, иначе родители заберут его из школы и она будет терпеть убытки. А как же иначе научить играть?.. Там в согласии с этой демократией и тамошними правами ребенка ему нельзя ничего навязывать. А что такое учеба — если не "навязывание" знаний? Вот дитя скажет тебе, что хочет играть популярные песенки, — и ты ничего не сможешь сделать. Научить невозможно. Разительный контраст с нашей школой.

"Вести Сегодня +", № 54.
http://www.ves.lv/article/140520