Российский Национальный оркестр отметил 130-летие Игоря Стравинского.

**AlexAt** · 01.10.2012, 12:31

http://operanews.ru/12093004.html

Концерт, посвященный прошедшему юбилею Игоря Стравинского, состоялся в рамках IV Большого фестиваля РНО. Из программы мероприятия убрали анонсированный ранее Концерт для струнного оркестра, но оставили совершенно гениального «Соловья» и ещё более фантастического «Петрушку».

Когда говорят о первой опере Стравинского, почему-то всегда упоминают её разностильность: первый акт был создан композитором в 1909 году, а второй и третий – спустя пять лет. Однако в рамках мелодраматической концепции это различие практически не ощущается, так как влияние Н.А.Римского-Корсакова в первом акте вполне соответствует природно-лирической медитативности сюжета, а конструктивистская экспрессия двух других –культу обездушенной власти во дворце Императора, поэтому «Соловей» воспринимается как совершенно гармоничное произведение именно по стилю. К сожалению, в либретто оперы, созданном композитором в соавторстве со Степаном Митусовым, несколько смещены акценты по сравнению с оригинальной коллизией у Г.Х.Андерсена (так, например, инициатором визита Соловья к Императору в опере выступает Кухарочка, тогда как желание послушать соловья принадлежит самому Императору, один из важнейших эпизодов сказки – состязание механической птицы с живым соловьём – просто опущен, как, впрочем, и ключевой эпизод поломки механического соловья у кровати больного императора), отчего философское содержание сказки немного опрощается, и на первый план выходит коллизия противопоставления механического и живого искусства как противопоставления Смерти и Жизни, - идея, безусловно, ценная, но несколько тривиальная. Как бы то ни было, «Соловей» И.Стравинского – уникальное произведение, ставящее перед исполнительницей небольшой партии самой птички весьма серьёзную задачу: мало кто даже из технически виртуозных певиц в состоянии добиться действительного эффекта птичьего пения. И этот контраст в концертном исполнении оперы был зачем-то подчёркнут включением фонограммы живого соловьиного пения, которая открывала и завершала оперу.

Солистка Мариинского театра Ольга Трифонова, исполнившая партию Соловья, показала приятный тембр, легкую небрежность в первой серии трелей и изысканную аккуратность в сценах во дворце у Императора: во второй части партии голос певицы словно раскрылся, а фиоритуры зазвучали чисто, плотно и звонко, без форсирования верхних нот. Голосу явно не хватало шелковистой подвижности, но технически всё было хорошо.

Очень понравилась Анастасия Кикоть в партии Кухарочки, в которой певица продемонстрировала великолепное владение своим полноцветным, сочным голосом и округлость звуковедения в сочетании с невероятно внятной артикуляцией.

Также приятно поразил артикуляцией и весьма добротным вокалом солист Большого театра Николай Казанский, исполнивший партию Императора, хотя певец, не очень заметный в репертуаре главного театра страны, - редчайший пример гарантированного качества.

Очень приятное впечатление оставили два других баса – солист «Геликон-оперы» Дмитрий Скориков, светловато, но красиво исполнивший крохотную партию Камергера, и солист Большого театра Петр Мигунов, плотно и ярко прозвучавший в небольшой партии Бонзы.

Меццо Ксении Вязниковой, исполнившей пару фраз в партии Смерти, показалось мне несколько потёртым, но наверняка что-то сказать о голосе певицы в столь маленькой партии нельзя.

Самое странное впечатление произвёл Олег Долгов, выступивший в партии Рыбака: мало того, что певца было плохо слышно, даже несмотря на корректный баланс звучания оркестра под управлением Мариуса Стравинского, так еще и тембровые примеси, дрожание на легато и какое-то непонятное ощущение, что певец звучит в абсолютном диссонансе с музыкой, для меня было совершенно новым.

Работа Российского Национального оркестра, как всегда, была на высоте: в первом акте немного корябала слух грубоватая межгрупповая дискретность, но во втором и третьем звучание приобрело органичность, живописную маслянистость и эмоциональное наполнение.

Музыка к балету «Петрушка» была исполнена оркестром так, будто музыканты истосковались по вихревой импульсивности модернистского преломления фольклорных мотивов этого шедевра: звучание было и залихватским, и трагически мрачным одновременно. Но самое интересное, что оркестр звучал так, будто где-то на невидимой сцене идёт само представление: было ли это эффектом оригинальной «драматизированной» интерпретации этой музыки, или в самой партитуре «Петрушки» заложена эта скульптурная визуальность звуковых образов, - понять непросто. Но главное, что в этот вечер одни из самых ярких произведений Игоря Стравинского прозвучали в экспрессивном, живом и живописном исполнении.