«Евгений Онегин» Роберта Карсена (Мет, 09.02.2007).

[AlexAt]

Какой чёрт меня занес на эти галеры?
Ах, «Онегин»! Ах, Мет! Ах, Хворостовский! Ах, Флеминг! Ах, Варгас! Пакуем ридикюль и в бричку! Срочно! И – голос «за кадром»: «Пилите, Шура... Пилите…»

Самые первые впечатления от самых первых кадров, как в «Травиате» Тителя, - красотища. Под увертюру луч света выхватывает в черной густоте сцены за прозрачным занавесом Онегина… Он читает письмо. Ретроспекция сюжета. Режиссерский ход. Умно. На письмо падает дубовый лист… Другой, третий… Рыжим дождем листопад окутывает фигуру одинокого несчастного героя… Ну, и всё. На этом красотища закончилася…

Срубает сходу невыразительность голосов няни и Лариной. Костюмированная декоративность мизансцен. Отсутствие драматической выразительности хоть в каком-то виде... «Круговая» композиция спектакля («хороводность» мизансцен) просто душит примитивностью своего «а ля рюс». Вторым сильнейшим ударом становится отвратительная работа хора! Просто кошмарное непопадание в ноты, хаос, бардак, неспетость… Подвыпившие бабы в русских деревнях стройнее поют! И бесплатнее…
Впечатление жуткой «сырости», непроработанности всей вокальной части постановки очень быстро начинает раздражать. Оркестр постоянно расходится с солистами, хотя звучит необыкновенно гармонично и качественно. Гергиева принимают хорошо. Гергиев за пультом не столько дирижирует, сколько шаманит, и оркестр чудесным образом улавливает его импульсы. Вообще, с оркестром Метрополитен Маэстро ладит, судя по всему, блестяще, и музыкальная составляющая, на мой вкус, получилась просто выше всяких похвал! Чего не скажешь о «песнопении»: одно из странных впечатлений в конце первой картины: вот не пел бы никто – было бы самое то!..

Безыдейная ходульность режиссуры изобразительно компенсируется виртуозно выполненными костюмами (оформлял спектакль постоянный соавтор Р.Карсена – Майкл Ливайн (он же Мишель Левин)), но усугубляется сценическая беспредметность дурной сценографией. Декор – белая коробка. Без окон без дверей, полна горница людей. Сцена усыпана листвой. Потом листву убирают. Выставляют стулья. Потом стулья убирают. Стенки «коробки» подсвечивают предсказуемыми цветами: оранжевый (первая картина), фиолетово-ночной (вторая картина), желтенький (третья), салатово-розовый (четвертая) и тому подобная тоска по живописи... Но костюмы, в самом деле, хороши.

Действующие лица и исполнители.

Лариса Шевченко (Филиппьевна): её Филиппьевна больше похожа на уборщицу или вахтершу из советского НИИ («трамвай на ходу остановит, в горящую домну войдет» (С)), чем на няню…

Светлана Волкова (Ларина): «наша Фёкла сильно блёкла»: настолько невыразителен, бледен и пуст созданный ею образ. Голос мягкий, красивый, но образа никакого.

Елена Заремба (Ольга): заглубленный звук создает ощущение, что певица поет с туго повязанным бантом на шее. Странно полупрофессиональное несовпадение с оркестром в размерах: оркестр уже закончил, а певица еще «допевает»... Такое бывает, наверное, когда оркестр с певцом первый раз в жизни «видятся»… Ну, и комплекция, конечно: пожившая барыня, но не девочка-вострушка. По сценическому рисунку, Оленька откушать и «выкушать» здорова: она под свою арию про «вострушку» отодвигает блюдечко с положенным ей кусочком и пододвигает к себе весь торт. Во время объяснения с Ленским перед Ольгой почему-то штоф с водкой, которой она запивает из граненого стакана варенье. Может, в граненом стакане, конечно, вода, но – в четвертой картине Онегин именно из этого штофа наливает себе рюмашечку… Не нарзан же он пьет… В общем «водка с вареньем» - это свежо.

Рамон Варгас (Ленский): узнаваемо невыразителен, кругл, неповоротлив. Он совершенно никакой актер. С кем и сравнить даже не знаю: такая плоская мимика, такие неубедительные движения. Ерунда, словом, а не работа.

На Дмитрия Хворостовского, в отличие от Варгаса, смотреть – одно удовольствие: красавец-мужчина, в бордовом сюртуке, белогривый… прелесть. Петь почти не пытается, но предлагаемая им вокальная декламация легка и изящна. Диковатым кажется непонятно откуда взявшийся акцент у вроде бы русского певца. Может быть, это результат знаменитых ассимилятивных способностей русского человека, выраженных в известной поговорке «С кем поведешься…»? Артист держится неизменно достойно, иногда поджимает губы а ля Миранда Пристли, и единственной яркой сценой становится финальное объяснение с Татьяной: здесь он и «пылает», и «хрипит», и «жжот» нипадецки. В общем, «по-финальному» ярко.

Рене Флеминг удивила тем, что провела весь средний регистр в «хрипе»: на «пустое» звучание у неё выходит чуть ли не половина "средних нот". Слушать певицу очень тяжело. Класс вокала примерно как у Любофь-Орловой: «Ржайка, я есть не любить Скамейкин! Я есть любить Петржович! Я хотел быть шастливой в Эсэсэсэрж, но это невазможно, импоссибль!» Вот уж точно! Скач из верхнего в нижний регистр на одной ноте добивает больше всего: это грустный результат очень специального звукоизвлечения, которым пользуется певица. Источник звука у Флеминг почему-то плавает из «груди» в «горло». Эта подвижность рождает нестерпимые шорохи, «пришёптывания», «присвисты». То, что певица часто съезжает с «тихих» нот, говорит или о слабости её технического уровня, или о неподготовленности партии. Эксплуатируя на полную катушку свою неотразимую внешность, на сцене Рене работает исключительно в рамках оперно-драматических штампов: разведение рук в стороны на авансцене, мечтательные наклоны головы, прижимание сложенных ладошек к груди а ля София Ротару и т.п. «узнаваемые» приёмы завершаются, например, в сцене письма «монументально» поднятым исписанным листочком («Верной дорогой идёте, товарищи»), так как именно в этой позе, по-видимому, удобнее всего переносить выражение зрительских симпатий. Бег по кругу, радостное подбрасывание листвы было бы уместным в ситуации, если бы Онегин сделал ей предложение, но эта резвость выглядит странной в сцене излияния чувств постороннему человеку. Единственным сильным моментом в работе Флеминг является предсказуемый для американца, но необъяснимый для русского оптимизм её героини: она почти все время улыбается, все время «в позитиве», у неё все время «всё ОК». Поэтому, когда она поёт, как она жалка, возникает вопрос: «А чего ж ты раньше-то об этом не подумала, когда тебя так веселило во время написания письма?» Сбавляя скепсис предвзятости, не могу не отметить виртуозную выразительность мимики и особенно глаз: Флеминг, по-моему, в совершенстве владеет актерской техникой, хотя взгляд часто туманится какой-то поволокой (словно девушка подшофе).

О некоторых странных моментах постановки.

Третья картина: после интеллигентной выволочки, которую Онегин устраивает Татьяне, обливающейся слезами, он предлагает ей руку и выяснившая отношения пара медленно уходит… Вроде бы ничего необычного, но что-то не то в этом «примирении». Впрочем, в следующей сцене Татьяна, лившая искренние слёзы обиды, снова «в порядке»: улыбчива и гламурна.

Начало четвертой картины: Онегин посреди расставленных по периметру сцены стульев. Трогает веер, лежащий на столе, озирается, кажется, чего-то ищет. Потом опять пустая коробка сцены, а посреди едва качающиеся в парах хористы (вальсируют типа). Внутри прямоугольника, очерченного выстроенными стульями, действующим лицам действительно тесно. Неужели там так «много» сцены, что нужно было запихнуть всех гостей на балу в этот четырехугольник? Между прочим, еще раз о хоре Мет. Меня как-то мало коробит участие тёмнокожих исполнителей в «британских» и «французских» сюжетах, но когда видишь эдакую «маму Чоли» среди приглашенных гостей на ларинском балу, становится не по себе. Куплеты Трике на месте, но «подрезаны»: они так же нелепы и почему-то исполняются в жутко затянутом темпе. Татьяна слушает их уже с видом великосветской львицы, как будто одного объяснения с Онегиным ей хватило, чтобы понять – чувства побоку, надо к Питеру готовиться… В этой связи интересно обратить внимание на финальный обмен немыми «репликами» между Татьяной и Онегиным, только что принявшим вызов Ленского: Татьяна с презрительным осуждением качает головой («Ну и козёл же ты»), а Онегин виновато, чуть ли плечами не пожимает («Вот такой вот я козёл»).

Пятая картина, разумеется, наглухо пуста. Варгас отпел «Куда, куда…» посредственно и блекло (как, кроме него, не умеет никто), за что и был благополучно убит.

Моментально после «Убит…» вступает оркестр с торжественными аккордами роскошного полонеза, под который слуги купают и переодевают Онегина, готовя его к выходу в свет. Такое чувство, что происходит награждение стрелка-спортсмена за меткий выстрел. Сколько у Хворостовского спесивого достоинства! Словно кабана завалил, а не бедного друга. Отчет о проделанной работе («Убив на поединке друга…») звучит с такой довольной мимикой, что закрадывается вопрос: певец слова-то понимает? И лишь на «окровавленной тени» Хворостовский поднимается на форте, но чувствуешь, что самое грустное, что приключилось в его жизни, - это то, что он «с корабля» не успел привести себя в порядок (почему-то именно на слове «на бал» Хворостовский делает страдальческое лицо). А после того, как он понимает, что же у него «шевельнулось в глубине», его накрывает мефистофелевский хохот… Во как прёт человека от чувств! А мы тут всё Татьяну в постановке Чернякова в «малохольности» упрекаем. Кстати о Чернякове.
Работа Р.Карсена не чужда очевидных реминисценций. «Коробочная» структура декораций – прямая отсылка к излюбленному сценографическому приему Чернякова, достигшему своего максимума «по объему» именно в «Евгении Онегине»... (оттуда же и черный занавес между картинами!). Свое признание в любви Ленский «читает по бумажке» (то же в спектакле Чернякова). Во время куплетов Трике стул, на котором сидит Татьяна, обкладывают подарками (у Чернякова почти то же: только Татьяна на стуле стоит, а подарки ей преподносит «разбуянившийся» Ленский). Малиновый берет заменен малиновой заколкой, один в один такой же, как в спектакле Черянкова. На крылатой фразе «О жалкий жребий мой» Онегин падает на колени (финал постановки Чернякова мы все тоже помним)…

Последняя сцена – настоящий триумф Флеминг и Хворостовского как актеров и окончательный их же провал как вокалистов (исключение – одно роскошное пианиссимо у Флеминг на «Ах… счастье было так возможно...»).

Итого. Успех бешеный. Публика в свинячьем визге! Сцена забрасывается обрывками программок (вместо цветов, которые в Мет проносить нельзя)! Пресса – блестящая! У меня ощущение, что «все кругом с ума посходили», мешается с чувством собственной неполноценности. Видимо, много есть в современном оперном мейн-стриме того, что находится за рамками моего понимания…

[Эцилопп]

Грустно!
Я видел отдельные сцены из этого спектакля и во многом мои впечатления совпали с Вашими. Варгас Варгасом - он действительно о Ленском представления не имеет, хотя и поёт вроде бы красиво. Флеминг - как всегда, подаёт себя, роскошную, однако, по-моему, в несостоятельности она "расписывается" в сцене письма: рваные фразы и своеобразное звукоизвлечение, "русский" язык её собственного изобретения (когда я смотрел это дело, мне пришлось заглянуть в клавир, чтобы понять, о чём она поёт), непонимание, о чём поёт. Однако, как ни странно, в финальном дуэте она меня убедила, но не актёрски, а как раз вокально (видать, шикарным пианиссимо - "Ах, счастье было так возможно, так близко" вообще мой наилюбимейший кусок в "Онегине", а за него я готов многое простить).
На Хворостовского я не обратил внимание - я к нему просто равнодушен.
Единственное, что я не понял - отсылки к Чернякову или, если хотите, реминисценции его спектаклей. Во-первых, в прошлом году "Онегин" в постановке Карсена в Метрополитене давно уже свежачком не был (в отличие от постановки Чернякова в Большом), во-вторых, есть у меня сомнения, что вообще Карсен и его сценограф знаком с постановками Чернякова ("Онегина" из Большого, например, в сентябре впервые повезут в Западную Европу - в Париж). Мне думается, что это скорее стандартные приёмы современной режиссуры.

[AlexAt]

Единственное, что я не понял - отсылки к Чернякову или, если хотите, реминисценции его спектаклей. Во-первых, в прошлом году "Онегин" в постановке Карсена в Метрополитене давно уже свежачком не был (в отличие от постановки Чернякова в Большом), во-вторых, есть у меня сомнения, что вообще Карсен и его сценограф знаком с постановками Чернякова ("Онегина" из Большого, например, в сентябре впервые повезут в Западную Европу - в Париж). Мне думается, что это скорее стандартные приёмы современной режиссуры.

Вы правы, перечитал - у меня анахрония какая-то: Карсеновский спектакль на 9 лет старше. Попробую поправить. Спасибо за замечание!

[AlexAt]

вчера, что называется, "проходил мимо"... после концерта Нью-йоркского филармонического "в сопровождении" Анне-Софи Муттер и Курта Мазура зашел "по соседству": дай, думаю, гляну, чего они там сегодня с "Евгением Онегиным" делают...

За два года убогая постановка Карсена стала еще более убогой... авансценные проходы хора, топтания в сцене бала у Лариных, потерянность (отсутствие понимания "кто я где я") утомляют...

Примитивность оформления просто вгоняет в сон... эти белые стены... эти 30 стульев по периметру... эта тюль между сценой и залом... зачем она кстати?... В "Повесе" Чернякова тоже тюль... мешает страшно.

Оркестр в 3-й картине больше делал акцент на духовых, прорисовывая их обычно фоновые "узоры" более отчетливо и ярко, чем мы привыкли слышать. Хор от оркестра постоянно "отваливался", что уже и не смешно (по-моему, такого бестолкового хора, как в Мет, я и не слышал нигде, и даже не видел). В 5-й картине поразил дуэт "Враги..." - никогда раньше я его так не слышал: пронзительная тоска, отчаянная обреченность на бессмысленность! Что-то невероятное...
До финала оркестр звучал исключительно! Не так ярко, как под управлением Гергиева, но и без его "интерпретационного пафоса": играли по нотам, но с душой.

Татьяна у Кариты Матиллы получилась дояркой: неуклюжая, крикливая, толкушка толкушкой...
Финального пианиссимо - никакого: всё ровно, как бульдозером... но мимически пытается "страдать"... и, скорее всего, оттого, что Хэмпосн постоянно топчется на её подоле (один раз она чуть не грохнулась)...

Онегин у Хэмпсона деревянный какой-то... Мало того, что Хэмпсону КАТАСТРОФИЧЕСКИ не хватает голоса для этой партии, так он еще и сценически невнятен (в 3-й картине широко улыбается, танцуя с Татьяной... чего смешного?..). В финале задыхается, но слова почти не путает. Однако очень хорошо сделан выстрел: Онегин Хэмпсона стреляет в Ленского, отвернувшись! То есть попадает "случайно"... Это сильно... Я бы вообще из всего, вчера увиденного, только эту сцену оставил бы в памяти...

Ольга у Семенчук, как и положено, сама простота... хотя что-то её смущает... интересный штрих (она словно почувствовала вину после своего "Ни за что"...), но тонет в общей трафаретности роли.

Ленский Петра Бечалы - самое яркое впечатление. Тонко, продуманно, музыкально ("сипанул", правда, один раз, но в целом очень хорошо). Многие проходы по сцене и "страдания" ходульны, но вокальная сторона образа - полный восторг! Именно благодаря его задушевности так необычно пронзительно прозвучал короткий дуэт "Враги..."

Гремина сегодня пел Алексашкин. Добротно. Не более... Без надрывного блеска Фурланетто и без академического сияния Нестеренко...

P.S. Зал, как и положено, в восторге... У меня такое чувство, что публика в Мет принципиально отличается от публики в Большом тем, что в массе своей наш народ ходит на название, а метовская публика ходит на артистов. Поэтому наш народ обращает внимание на "постановку", а метовская - на присутствие звезды. Хотя "Онегин" в Нью-Йорке пользуется не очень большим спросом, да и в единственном антракте в гардеробе была очередь...

[helza]

В преддверии показа по "культуре" предлагаю вернуться к обсуждению, тем более что, насколько мне известно, мнения об этой записи существуют самые разнообразные.

Во многом согласна с предыдущими ораторами, потому остановлюсь на самых запоминающихся моментах. Прежде всего это, конечно, Флеминг. О специфическом звукоизвлечении певицы здесь уже сказано немало, от себя замечу что "рваный звук", который в песнях Штрауса придает исполнению какой-то особый нерв и чувственный привкус, здесь, на мой взгляд, совершенно не к месту.

Что касается образа, то скажу сразу, он меня не убедил. Сцену письма я провела в состоянии чистейшего, ничем не замутненного когнитивного диссонанса (что даже по-своему забавно). Не соглашусь с АлексАтом, что Татьяна "готовится к Питеру" после объяснения с Онегиным. На мой взгляд, в сцене письма она уже давно "в Питере" и никуда оттуда не выезжала! И вокально, и драматически это зрелая искушенная женщина, никаким "обманом неопытной души" там и не пахнет (у нее пару раз "внизу" такие обертоны, что просто нет слов). Потому все попытки (с помощью довольно тривиальных средств) "дать девушку" выглядят несколько фальшиво. Имхо. Зато в финале Флеминг, разумеется, на месте и хороша!

Теперь о коварном искусителе. Здесь все не так однозначно. Вокал Дмитрия, как всегда, ничего не выражает (имхо), а вот рисунок образа довольно примечателен. Честно говоря, такого Онегина еще видеть не доводилось. Выше АлексАт сетует на немотивированный оптимизм Татьяны, что ж, наш Дмитрий даст ей сто очков вперед! Сияющая улыбка не покидает его вплоть до самого финала (кажется, он бОльший американец, чем сами американцы), что, впрочем, придает образу эгоистичного самодовольного, чуждого всякой рефлексии павлина, который Дмитрий нещадно эксплуатирует, еще большей убедительности.

В принципе я нахожу такую интерпретацию образа Онегина редуцированной, но по своему интересной. Во-первых, Онегин при такой трактовке теряет всякую глубину и из полноправного героя финальной развязки превращается во вспомогательного персонажа - оттеняет трагедию Татьяны, не более того. Кстати, Дмитрий, на мой взгляд, не выходит из этого образа ни после дуэли, ни в момент объяснения с Татьяной - никакого "духовного перерождения" там нет. Потому объединение второго и третьего акта режиссером мне кажется оправданным. Разумеется, здесь "провисает" монолог Евгения про окровавленную тень, зато его реплики в финале ("не можешь ты меня отринуть, ты для меня должна покинуть") звучат очень эффектно! Именно так и должен себя вести охваченный страстью самодовольный эгоист.

Что касается Ленского, то этот образ в исполнении Варгаса вообще ничем не запомнился. Не знаю, то ли линии Ленский-Ольга, Ленский-Онегин режиссера не заинтересовали (что, в общем, объяснимо при такой трактовке образа Онегина), то ли "заслуга" целиком и полностью принадлежит Варгасу. Одним словом, никак.

Насчет убожества постановочных решений, согласиться не могу. Ничего примечательного, но все довольно внятно и логично. Прием практически полного исключения сценографии в сочетании с продуманностью и изяществом костюмов мне лично очень симпатичен. Что поделать, люблю минимализм Кроме того, создается эффект бевоздушного пространства, в котором драма приобретает особую значимость. А сцена письма Татьяны (особенно в момент произнесения фразы "вообрази, я здесь одна") как хороша! Соглашусь, световые решения довольно предсказуемы, но независимые умы, как известно, не боятся банальностей! Одним словом, "красотища", на мой взгляд, отнюдь не закончилась вместе с увертюрой

В целом эта запись, по-моему, характеризуется прежде всего статичностью образов: никакого развития ни у Татьяны, ни у Онегина. Однако сей недостаток имеет и оборотную сторону: ни в одной другой постановке мысль о том, что счастье было невозможно с самого начала, что это самообман, не выражена столь отчетливо!

[Monstera]

Ну, не знаю... По-моему, предыдущие ораторы излишне суровы к этому спектаклю. Я лично получила массу удовольствия! (Хотя пропустила обещанную AlexAt'ом красотищу в начале - не знаю, во сколько коварная "Культура" начала передачу, но в назначенные в программе 22:30 уже шел дует Лариной и няни ). И поначалу я что-то, действительно, долго не могла проникнуться - ох, сильна власть рекламы (и антирекламы )

Перелом наступил в сцене Ларинского бала - не знаю, почему такие претензии к Варгасу, в первый момент он, действительно, и выглядит, и звучит забавно - но обвинить его в плохой игре или непонимании, что он поет, по-моему, никак нельзя. Во втором акте он играл блестяще, и созданный образ такого неуклюжего и чуть смешного, трогательного Ленского в очочках показался мне совершенно убедительным.

В сцене дуэли меня сначала смутило, что он почти всю знаменитую арию пел, стоя почти неподвижно и глубоко засунув руки в карманы - но тем выразительнее, между прочим, звучал голос, интонации соответствовали тексту совершенно точно. К концу арии до меня дошел смысл этого пластического рисунка - Варгас играл человека, который изо всех сил старается держать себя в руках, не дать выплеснуться выходящим из берегов эмоциям - поэтому поначалу это и выглядит, и звучит как едва ли не сквозь стиснутые зубы, в середине арии эмоции все-таки вырываются, сломав плотину - но потом ему снова удается взять себя в руки... Очень даже меня его исполнение впечатлило.

Хворостовский тоже весьма убедителен в этой роли, его Онегин очень близок к моему представлению об этом образе. Разве что, он играет менее надутого и мрачного типа (чем среднестатистический Онегин ), а более развязного и наглого - но, тем не менее, сохранившего остатки совести. В сцене дуэли его колебания, попытки с надеждой взглянуть на Ленского, отчаяние, выразившееся не в каких-то картинных жестах, а в окаменелости над телом Ленского - все было сыграно прекрасно. И у меня совершенно не возникло впечатления, что он "даже не пытался петь" - может, в театре на живом исполнении его и было плохо слышно, но в записи, на мой слух, все в норме.

Татьяна у Флеминг - да, весьма нестандартная. Впечатления "опытной и пожившей дамы" она на меня, правда, не произвела - в первом-втором акте она вполне выглядит влюбенной девушкой - но какой-то более обыкновенной, что-ли, чем представляется мне Татьяна. Она здесь не прочь и пошутить, и пококетничать - хотя, признаться, в таком прочтении текст "Задумчивость - моя подруга" впервые не прозвучал для меня искусственным и манерным. Так что, может быть ... Насчет звукоизвлечения ничего не могу сказать, бо не разбираюсь, но нижние ноты действительно звучат у нее как-то очень непривычно (как будто временами Ольга прорывается ). В финальной сцене я, в общем, тоже представляю себе более холодную и гордую Татьяну - но, в сравнении с некоторыми образцами, которые на нашем форуме тоже бурно обсуждались, здесь был почти эталон благонравия

В общем, под конец я совсем прониклась - прекрасный спектакль!

[Monstera]

Бег по кругу, радостное подбрасывание листвы было бы уместным в ситуации, если бы Онегин сделал ей предложение, но эта резвость выглядит странной в сцене излияния чувств постороннему человеку. Единственным сильным моментом в работе Флеминг является предсказуемый для американца, но необъяснимый для русского оптимизм её героини: она почти все время улыбается, все время «в позитиве», у неё все время «всё ОК». Поэтому, когда она поёт, как она жалка, возникает вопрос: «А чего ж ты раньше-то об этом не подумала, когда тебя так веселило во время написания письма?»

Не могу не изумиться этому рассуждению! Любовь, особенно первая, в ранней юности - источник энергии и радости сама по себе, совершенно независимо даже от взаимности. Хотя источник отчаяния и депрессии тоже, и столь же необоснованных. То, что Татьяну так эмоционально кидает - нормально, и сделано очень выразительно, скупыми, но точными символами. Вы же не думате, что у Татьяны в спальне в самом деле пол усыпан палыми листьями и она бегает по ним вокруг кровати - это такой же емкий символ перехлестывающих эмоций, как у Чернякова - ломка мебели и битье лампочек

Третья картина: после интеллигентной выволочки, которую Онегин устраивает Татьяне, обливающейся слезами, он предлагает ей руку и выяснившая отношения пара медленно уходит… Вроде бы ничего необычного, но что-то не то в этом «примирении».

Тут уж постановщик не виноват:

Так проповедовал Евгений.
Сквозь слез не видя ничего,
Едва дыша, без возражений,
Татьяна слушала его.
Он подал руку ей. Печально
(Как говорится, машинально)
Татьяна молча оперлась,
Головкой томною склонясь;
Пошли домой вкруг огорода;
Явились вместе, и никто
Не вздумал им пенять на то.
Имеет сельская свобода
Свои счастливые права,
Как и надменная Москва.

[rys68]

Спасибо Вам,Monstera,за Варгаса. Как три года назад впервые увидела спектакль, так и влюбилась безоговорочно в его Ленского. Такой почти Пьер Безухов, правда?
Очень здорово - и совершенно поперек всяческих штампов.

[Читатель]

Ну, не знаю... По-моему, предыдущие ораторы излишне суровы к этому спектаклю. Я лично получила массу удовольствия! .....
В общем, под конец я совсем прониклась - прекрасный спектакль!

И мне понравилось! И весьма! Поскольку смотрел второй раз, первый раз - еще на Ди-ви-ди, думал, что из-за позднего времени (теперь в связи с приходом нового руководства на телеканал Культура время начала традиционного показа оперных и балетных постановок сдвинули со второй половины дня на поздний вечер) посмотрю только самое начало. Но досмотрел и дослушал до самого конца. Не знаю уж, как там все звучало "в натуре", но в записи вокальный уровень спектакля показался очень высоким, а красота звучания оркестра Мет - просто фантастической. Даже столь любимые Алекс-Атом Венские филармоники по сравнению с оркестром Мет накрываются медным тазом. Что до вокалистов, то мне давно уже кажется, что в мире остался только один оперный театр, который может обеспечить красивый и качественный вокал - это Мет. Я уж не говорю о том, что Мет пока не склонен баловаться реЖОПерой!
Блестяще пел и авантажно выглядел Хворостовский. В записи голос у него звучал великолепно и очень красиво по тембру. Давно я его не слышал в такой великолепной форме. Поразил меня Варгас. Я его помню таким толстячком, а здесь он был вполне, вполне и совсем не казался толстым. Конечно не красавец, но трогателен. А голос!!! И еще вот что поразило. При всем его чудовищном латиноамериканском акценте у него легко можно было разобрать каждое слово. Как и у Флеминг. А я хорошо помню, как в парижской записи Черняковской постановки ЕО в БТ, пару лет назад также показанной по нашему ТВ, дикция у русских певцов была такова (особенно у исполнительницы партии Татьяны), что разобрать многие слова можно было только с очень большим трудом!
А вот дирижерская трактовка Гергиева убедила только в последнем акте, в остальных - он очень замедляет, как говорится, "резину тянет". И получается как-то не по-русски. Как будто это не русская музыка, а Вагнер или Рихард Штраус какой-нибудь

[Vasilisa]

Перелом наступил в сцене Ларинского бала - не знаю, почему такие претензии к Варгасу, в первый момент он, действительно, и выглядит, и звучит забавно - но обвинить его в плохой игре или непонимании, что он поет, по-моему, никак нельзя. Во втором акте он играл блестяще, и созданный образ такого неуклюжего и чуть смешного, трогательного Ленского в очочках показался мне совершенно убедительным.

В сцене дуэли меня сначала смутило, что он почти всю знаменитую арию пел, стоя почти неподвижно и глубоко засунув руки в карманы - но тем выразительнее, между прочим, звучал голос, интонации соответствовали тексту совершенно точно. К концу арии до меня дошел смысл этого пластического рисунка - Варгас играл человека, который изо всех сил старается держать себя в руках, не дать выплеснуться выходящим из берегов эмоциям - поэтому поначалу это и выглядит, и звучит как едва ли не сквозь стиснутые зубы, в середине арии эмоции все-таки вырываются, сломав плотину - но потом ему снова удается взять себя в руки... Очень даже меня его исполнение впечатлило.

Для меня тоже только на Ларинском балу началось... правда я тоже с начала не слушала, но сцену письма и общение с няней захватила. Няня в сравнении с Татьяной была замечательной. Меня покоробила какая-то бурная радость Татьяны "няня, я не больна, я влюблена" аха-ха-ха какое счастье на старости лет так влюбиться. Может там в Америке это счастье, когда хоть какие-нибудь чуйства приходят, так как и Онегин, как влюбился заржал как конь ретивый, может это трактовка режиссера))))
Варгас тоже понравился, не всё конечно, в арии местами терял точную музыкальную интонацию и перебирал с драматизмом, хотелось бы пострадательней чуть. Сцена дуэли с силуэтами мне понравилась, трогает. А подсвеченная коробка сцены иногда ужасно раздражала примитивизмом, да и подкидывание листьев в сцене письма нелепо до безобразия. Заключительная сцена хороша была, ну только может тормозной темп Хворостовского иногда был неудовлетворителен.
Да, Татьяна до замужества производит странное впечатление, никакого трепета, восторга и пр. Пардон, дура дурой Стрянный образ....