yohji_nap

Некоторое время назад на форуме в дневнике пользователя Палкин&Залкинд (прочитать который теперь почему-то нельзя) была небольшая дискуссия о японской поэзии и трудностях её перевода. Для тех, кто пропустил, краткое содержание -
1. Палкин&Залкинд в исходной записи восхищался переводами Марковой (довольно известными)
2. Я выражал сомнения в том, что русский и настолько синтетические (это такой термин из лингвистики, когда значение передаётся в первую очередь изменением слов всякими суффиксами-окончаниями) языки могут адекватно воспроизводить японский;
3. Jonah считал, что именно они и могут, и что русский особенно экспрессивный язык именно за счёт того, что синтетический;
4. Другие люди считали разного рода другие вещи, и там даже был мелкий скандал с участием regards. Но это всё нас не интересует.

Так вот, в той дискуссии я в качестве аргумента приводил знаменитое хокку Басё про Млечный Путь и Садо (такой остров). Японский оригинал выглядит следующим образом (в транскрипции - увы, совсем оригинал достать не удалось):

araumi ya / Sado ni yokotau / amanogawa

Мне тогда представлялось, что английский подстрочник-перевод -

the rough sea / stretching out towards Sado / the Milky Way

несколько лучше отражает текст Басё, нежели все известные мне русские переводы:

Фельдман: тревожно море. / над островами Садо / повис Путь Млечный.

Маркова: бушует морской простор! / далеко, до острова Садо, / стелется Млечный Путь.

Белых: пенится море - / до самого острова Садо тянется / Млечный Путь.

(неизвестный мне переводчик): бурное море! / и Млечный Путь / простерся над Садо.

Я, конечно, подозревал о разного рода отсылках к японской культуре и пр. непереводимых аспектах, но мне они оставались не особенно ясны. Так вот, всё это (дискуссия про аналитические vs. синтетические языки и японский как объект перевода) чушь, как оказалось. Японского я по-прежнему не знаю, но у меня сегодня была возможность поработать с тремя крупными словарями (русско-японский, японско-русский, и словарь иероглифов), вроде как стандартными на данный момент, а также с одной книжицей английских переводов Басё. Если кому интересно, что это за стихотворение, читайте т.с. дальше.

Посмотрим ещё раз на оригинал:
araumi ya / Sado ni yokotau / amanogawa

Слово araumi означает "бурное море" (не надо удивляться, что одно слово означает два. Это далеко не предел. Японское слово komorebi, например, означает "лучи солнца, пробивающиеся сквозь листву". А в английском есть позаимствованное из французского слово serein - "моросящий дождь при безоблачном небе после захода солнца". Такие дела.) Тут всё просто: оно составлено из двух иероглифов, фонетически ara+umi; umi = море, ara в данном случае = грубый, резкий в том значении, которое используется, когда говорят о волнах. Но и без волн оно означает то же самое - грубый, шершавый, резкий, и т.д. Пока всё хорошо, т.к. всякие глупые споры о семантике слова "грубый" и как его можно переводить - нас не интересуют. Но уже с ya происходит закавыка, т.к. это одновременно союз "и" (бурное море, и над Садо..) и восклицание, выражающее неопределённо что, т.е. какой-то вот мягкий восклицательный знак. Что-то типа "бурное море!..", или "бурное море.." - короче, акцент на фразе. Точнее, на слове. Araumi. Произнесите это и помолчите немножко. Как-то вот так, кажется.

Со второй частью мне повезло меньше, т.к. yokotau, видимо, какое-то отглагольное неизвестно что, которое просто так в словаре не найдёшь. Не сомневаюсь, что и тут кроется бездна радостей переводчика. В книжке "Modern Japanese Poets and the Nature of Literature" пишут, что "yokotau" означает (видимо, если так же расшифровать иероглифы) "лежащий горизонтально". В той же книжке пишут, что araumi обозначает не столько бурное море (после шторма), сколько море, которое было бурным всегда. Горизонтально протяжённое, вечное, бесконечное бурное море. Не знаю, откуда они это взяли, но образ, конечно, усиливается и конкретизируется.

Интересной оказалась и третья часть - amanogawa. Конечно, в словаре так и пишут - "Млечный Путь". Однако если разобрать слово по иероглифам (не буду пугать рассказами о том, как я это делал, но уверяю, что так вот оно и есть), получается "небесная река" (в другой книжке, "Basho's Haiku: Selected Poems of Matsuo Basho", это перевели как Heaven's River). Очевидное противопоставление вод небесной реки и вод океана; переводчику уже можно вешаться.

Впрочем, ещё печальнее для переводчика тот факт, что Садо - это не просто остров. Это, как оказалось, такое место, где провели годы изгнания такие [вроде бы известные, по кр. мере японцам] люди, как Император Дзюнтоку, буддистский монах Нитирэн, драматург и актёр (Но) Мотокиё Дзэами и другие. Остров изгнанников славится своими жуткими зимами, и оттуда, как услужливо сообщает английская Википедия, "мало кто возвращался".

Короче говоря, совместите в голове Басё, ночью стоящего на западном берегу Японии и смотрящего вдаль (хокку было написано во время путешествия, описанного в путевом дневнике "По тропинкам Севера"), бесконечно "горизонтально протяжённое" вечно бурное море, Садо - символ вынужденного одиночества - и спокойно текущую надо всем этим небесную реку. Стандартный искусствоведческий бред о "поэтической красоте океана и ночного неба" и "способности японцев раскрыть сердце простой красоте природы" блекнет перед этой картиной, на мой взгляд.

От остальных выводов, в т.ч. о языках и переводах, я воздержусь. Просто т.с. информация к сведению.