«Лючия ди Ламмермур» в Музтеатре им. К. Станиславского и В. Немировича-Данченко

[femmina]

Всепобеждающий экстаз
// «Лючия ди Ламмермур» в Музтеатре им. К. Станиславского и В. Немировича-Данченко

Журнал «Weekend» № 5(101) от 13.02.2009





1 из 4 Фото: Валерий Мельников/Коммерсантъ/

рассказывает Сергей Ходнев "Так он писал темно и вяло, что романтизмом мы зовем",— издевательски писал Пушкин о стихотворных усилиях Ленского. "Наше все", судя по всему, не чурался оперного театра, но вряд ли мог представить, что позже романтизм — "сей парнасский афеизм", по еще одному его хлесткому выражению,— будут усматривать не только в литературе, не только в изобразительном искусстве, но и в оперной музыке его времени. Написанная в 1835-м "Лючия ди Ламмермур" Гаэтано Доницетти, уж конечно, ничем в характере своей поэтики не напоминала о темноте и вялости эпигонов немецкого романтизма. Совсем напротив, музыка "Лючии" вот уж сколько времени бесспорно впечатляет ясностью, лучезарностью, светлой и не очень-то задумчивой красотой. "Парнасского афеизма", то есть в данном случае — радикального нарушения правил приличия ради большей драматической убедительности, в самой музыке Доницетти не сыщешь.

Другое дело — сама драматургия: написанное Сальваторе Каммарано либретто опирается на роман Вальтера Скотта "Ламмермурская невеста", автора действительно важных для эпохи романтизма текстов, хотя справедливости ради надо признать, что вальтер-скоттовская манера обращаться с исторической фактурой в этом либретто освоена спустя рукава. Тщательные описания пейзажей и реалий здесь преспокойно оставлены за скобками — это вам не какая-нибудь "Аида" Верди, где при всей царственной вампучности до слушателя хотя бы донесен минимум сведений по исторической географии. В XVII веке разворачивается действие "Лючии ди Ламмермур" или в XVI — это интересует и авторов, и слушателей оперы столь же мало, как наличие реальных Монтекки и Капулетти в городе Верона. Какая разница, если можно при этом сосредоточиться на совершенно вневременных предметах: кровопролитная рознь двух знатных шотландских фамилий, самозабвенная любовь между их отпрысками — Люси и Эдгаром, низкое коварство Эштонов, родственников Люси, делающих все, чтобы выдать Люси за политически выгодного жениха. Как следствие, главными эпизодами оперы становятся любовный экстаз Люси/Лючии, сцена ее безумия (из-за которого она сподобилась в брачную ночь умертвить нелюбимого супруга, а потом умереть) и самоубийство несчастного Эдгара/Эдгардо — который, разумеется, успевает перед смертью пространно и красиво-прекрасиво поведать о своих надеждах на встречу с Лючией в лучшем мире.

И даже когда на сцену выходит юная психопатка (посмотрим правде в глаза), только что безжалостно зарезавшая человека и забрызганная его кровью, музыка рисует крайне специфический образ: бестелесно-ангелический по характеристике, бесстрастно-виртуозный по вокальным задачам. В этом смысле "Лючия ди Ламмермур" — идеальный образчик оперы бельканто, в которой главное чудо и главный аттракцион — не кровавость разыгрываемых событий или наглядная живописность сценических красот, но великолепие звучащего вокала, который сам по себе призван говорить о чудесности, магичности и могуществе певческого искусства. В XIX веке, как ни странно, главным магом в этом контексте казался тенор, поющий Эдгара; в ХХ столетии "Лючия" стала по преимуществу оперой главной героини. Ее за последние пятьдесят лет на самых различных оперных сценах спели чуть ли не все основные сопрановые звезды, которым это позволяла их вокальная оснастка — хотя именно в оперный театр (а не концертную среду) опера Доницетти стала возвращаться главным образом с 1950-х годов.

Из-за своих специфических взаимоотношений с привычными представлениями о драме "Лючия ди Ламмермур" может казаться особенно трудным вызовом для драматического режиссера, не сталкивавшегося прежде с оперой и с ее прекрасными условностями. Театр Станиславского и Немировича-Данченко, однако, и в случае этой оперы отважно продолжает сотрудничать с режиссерскими знаменитостями из драмтеатра — в данном случае их число пополняет Адольф Шапиро. Судя по всему, "Лючию" именитый режиссер решил не лишать ее историчного привкуса. Костюмы, придуманные Еленой Степановой, вполне в духе "старинных" версий "Лючии ди Ламмермур"; художник-сценограф Андрис Фрейбергс и видеохудожник Катрина Нейбурга собираются украсить сцену хоть эфемерной (видеопроекции все-таки), но не по-шотландски размашистой визуальной роскошью в духе интерьеров венецианского палаццо дожей. А главным стержнем, вокруг которого будет двигаться изысканный белькантовый механизм спектакля, предсказуемо станет работа примадонны, поющей заглавную партию — в премьерном составе ею станет одно из главных сопрано Москвы, Хибла Герзмава. Стоит добавить — одно из крайне немногих московских сопрано, способных спеть Лючию так, как этого ждала публика времен Доницетти.

Музыкальный театр им. К. Станиславского и В. Немировича-Данченко, 13 и 16 февраля, 19.00

[AlexAt]

Если мне не изменяет память, в Москве «Лючию ди Ламмермур» в первый и в последний раз ставили в 1843 г., и уже поэтому сегодняшняя премьера в Музыкальном театре Станиславского и Немировича-Данченко - событие, как говорится, эпохальное. Уж коль скоро московский Большой театр уже «отстрелялся» с доницеттьевской партитурой еще в XIX в., а в начале XXI в. помогает московским меломанам демонстративно выражать свою любовь к итальянской опере, не посещая его спектаклей, титаническую ответственность за возвращение в московскую афишу этого шедевра взвалил на себя «театр № 2». В анонсах, предваряющих премьеру, акцент делался больше на постановочной части, и она не подкачала: были глубокомысленные белые кирпичные стены с встроенными радиаторами, люминесцентный синий квадрат на черном занавесе, «мультики» на боковых панелях задника, живая белая лошадь, даже немножко балета… Оркестр громыхал и загонял финальные темпы номеров, как заминированный. Тот милитаристский стиль исполнения, по-моему, даже «Отелло» не подходит, не говоря уж о «Лючии»… От исходной драматической мистики партитуры музыканты под руководством Вольфа Горелика не оставили ничего: каждая «громкая» кульминация была использована для того, чтобы долбануть по ушам. Впечатление все это производит неизгладимое, особенно, когда в финале четвертой картины на балкон выходит хор, и круглый зал Стасика наполняется настоящим долби-сарраунд («в роли» сабвуфера, разумеется, оркестр). После появления знаменитого «новорусского» анекдота про слово «потрясающе» я стараюсь это слово не употреблять, но, говоря о музыкальной стороне вчерашнего спектакля, другого слова не подобрать: трясло «нипадеццки»! Я не знаю, подпрыгивали в Санта-Мария Маджоре останки Доницетти или нет (всё-таки Бергамо от нас не рядом), но зрительный зал вчера вздрагивал единым порывом (некоторые в единственном антракте между четвертой и пятой картинами пили успокоительное). Я думаю, что всем любителям острых слуховых ощущений обязательно нужно посетить этот спектакль, а pr-отделу театра я бы посоветовал разметить рекламу «Лючии» на ближайших рок-концертах – хоть публика будет поживее.

Кстати о публике. Народ, в отличие от белой лошади, которая без сопровождения проходила главным фоном к сцене безумия, оказался совершенно «недруссированным» и категорически отказывался аплодировать там, где это принято во всех других театрах, в которых эта опера появляется чаще, чем раз в полтораста лет (особенно выделялась своей неуместностью оркестровая пауза после каденции). Готов предположить, что в Стасике специальная традиция аплодировать только после финальной ноты, но жидкие аплодисменты «в положенных местах» нагоняли тоску.

Хибла Герзмава должна была стать героиней вечера, но публику, пришедшую на спектакль, об этом не предупредили, и настоящие овации достались страстному Алексею Долгову. Его небелькантовая самоотдача действительно покоряла, хотя весь спектакль казалось, что певец работает в одной октаве. Хибла, как и Долгов, красиво обошла все «рискованные» ноты во второй картине. "Regnava nel silenzio" была исполнена на заглубленном чуть ли не в «меццо» звуке, а знаменитая каденция была сделана настолько «не как у людей», что царапала слух схоластичностью. Герзмава блеснула настоящим белькантовым хрусталем лишь в нескольких тактах самого начала сцены безумия, потом «ушла» на любимый грудной звук. С флейтой полной гармонии у неё тоже не получилось (флейта то убегала, то отставала, хоть и сидела лицом к Хибле, которая, в свою очередь, сидела лицом к флейте, свесив ноги в яму a la Бонфадели в растиражированной итальянской постановке Г.Вика), вокальные фейерверки получались чрезмерно надуманными и не слишком аккуратными, а финальному ми-бемолю не хватило протяженности, хотя нота была взята плотно, но «отпущена» певицей раньше времени «от греха подальше». Если бы Хибла не отпустила эту ноту, думаю, эффект был бы на все 100%. Общее впечатление от Хиблиного вокала – профессиональная добротность: чисто, без брака, умно. На мой вкус, это высокий исполнительский класс, но все еще не «высшая лига».

Партия Энрико у Ильи Павлова получилась почти теноровой, и это единственное, что осталось в памяти от работы артиста. Загробно-утробные завывания Дмитрия Степановича, представлявшего вчера Раймондо, пугали похлеще оркестровых раскатов. Но самое яркое впечатление произвел Сергей Балашов в роли Артуро: таким крикливо самодовольным гамбургским петухом Лорда Бэклоу еще никто не выводил.

Из режиссерских «ходов», кроме лошади в сцене безумия, я бы отметил непривычный между пятой и шестой сценами проход Лючии со шлейфом-шалашом за спиной: «шалаш» просто невероятный! Только ради одного его любителям истории костюма и дизайнерской одежды стоит сходить хотя бы на второе действие. Общая сдержанность оформления постановки в стиле минимализма Роберта Карсена (голые стены и нарядные костюмы) вызывает уважение и идеально гармонирует с качественной разводкой артистов, заменившей режиссуру. В общем и целом спектакль производит позитивное впечатление, если не уснуть в первых двух сценах от утомительной статики и не сильно фантазировать на тему, как оно на самом-то деле должно было бы звучать.

[femmina]

И снова Лючия

В музыкальном театре имени Станиславского и Немировича-Данченко поставили "Лючию ди Ламмермур"

Ирина Муравьева
"Российская газета" - Федеральный выпуск №4850 от 17 февраля 2009 г.


Хибла Герзмава стремится к кристальному совершенству в Лючии. Фото: Олег Черноус

Новая постановка Музыкального театра имени Станиславского и Немировича-Данченко стала знаковой для московской оперной сцены: легендарный шедевр Гаэтано Доницетти "Лючия ди Ламмермур" вернулся спустя долгие годы в столичный репертуар и не в качестве "буквы", а с убедительным составом исполнителей бельканто во главе с примой Хиблой Герзмава.

Премьеру подготовили режиссер Адольф Шапиро, дирижер Вольф Горелик, латвийские художники Андрис Фрейбергс (сценография) и Катрина Нейбурга (видеоарт), Елена Степанова (костюмы), Глеб Фильштинский (свет).

Репертуарный хит мировой оперной сцены - "Лючия ди Ламмермур" - до сих пор не имел богатой театральной истории в Москве: "Лючия" когда-то ставилась в Большом театре, но сегодня вспоминаются только ее концертные исполнения, в том числе два года назад - Российским Национальным оркестром, представившим одну из лучших Лючий современной сцены - американку Лору Клейкомб. Причиной этого всегда являлся дефицит певцов бельканто в России, особенно тех, кто рискнул бы не только осилить головокружительные каскады колоратур Нормы или Лючии, но и представить их достойный вокальный концепт. Все-таки эталоны этих партий создавались величайшими оперными дивами - от Марии Каллас и Джоан Сазерленд до сегодняшних Стефании Бонфаделли и Натали Дессей. Театр имени Станиславского и Немировича-Данченко долго и серьезно "вынашивал" свою Ламмермур - Хиблу Герзмава, успевшую к моменту премьеры на родной сцене спеть знаменитую героиню Доницетти в разных географических точках - от Петербурга и Казани до Нидерландов.

На постановку пригласили известного драматического режиссера Адольфа Шапиро, для которого "Лючия" стала дебютом на оперной сцене. И, что редко бывает для постановщиков драмы, - убедительно музыкальным. Шапиро фактически с первой попытки попал в ядро актуальной сценической проблематики оперного театра: с одной стороны, не собирающегося больше возвращаться к формату чисто музыкального ритуала, с другой - надломившегося от яростного режиссерского штудирования партитур. В точке столкновения противоречий Адольфу Шапиро удалось найти золотую середину: создать сценическую среду, которая была бы одновременно комфортна для певцов и представляла бы актуальное зрелище.

В шапировской "Лючии" музыку играет пространство: умное, наполненное ассоциациями, открывающееся двойным ключом. В мегапустоте огромной, ничем не заполненной, кроме ступеней и задника, сцены возникают впечатляющие панорамы романтических пейзажей, дворцовых интерьеров, морских волн и птиц (видеоарт Катрины Нейбурга). Шапиро и художник Андрис Фрейбергс намеренно выстроили антураж и мизансцены спектакля по законам живописной логики, "цитируя" музейные полотна, персонажи которых словно оживают и разыгрывают мир художественных миражей.

Результат же этой сложной эстетической работы показал, что не только Хибла Герзмава, но и ее партнеры способны эффектно и очень индивидуально предстать в постановке, деликатно сочетающей старые оперные традиции с новейшими сценическими задачами. И если, скажем, Хибла Герзмава стремится к кристальному совершенству в Лючии, бесстрастно выдавая бисер трелей и фиоритур, обдавая холодком даже в последней сцене сумасшествия героини, где она появляется на сцене в жутковатой, застывшей белым горбом фате, а затем, не выдав ни одним внешним движением душевного волнения Лючии от только что совершенного убийства, свешивает ножки в оркестр и демонстрирует азартную вокальную эквилибристику в знаменитой каденции, - то ее партнер Алексей Долгов - возлюбленный Эдгардо, наоборот, достиг удивительного сплава живых, бурных эмоций, рвущихся за пределы нормированной режиссером статики с впечатляющим уровнем вокала. Его Эдгардо - точно родом из итальянской оперы. Отлично сделанными оказались и работы Ильи Павлова в партии Энрико, Сергея Балашова - Артуро, Валерия Микицкого - Норманно, Дмитрия Степановича - Раймондо, Вероники Вяткиной -Алисы. Сам факт, что в труппе появилась целая плеяда певцов, способных без скидок на отсутствие сценических традиций петь сложнейшую партитуру бельканто, - серьезное достижение театра. Было бы не лишним еще и оркестру отточить свою ансамблевую игру и достичь того качества, которое постановщики и труппа смогли добиться на сцене.

http://www.rg.ru/2009/02/17/lyuchiya.html

[silvio]

Степанович как всегда в своём репертуаре,вокальном,образном и вообще!это не всем нравится ,я его за это уважаю!Хибла много фальшивила,верхи прижимала!ми не спела,образ слабоват!видимо сказались оркестровые репетиции,50%сидя и наблюдая и оберегая голос,когда с остальных (Луцив-Терновской,и Афанасьевой не слезали!) Долгов как всегда молодец!а когда осуждают стиль!Сначала покажите кто ему учит!!!так что лучшие учителя только на дисках,тем более бесплатно!!!!!!!!режисёрская работа_--мне всё равно!Я хожу в оперу слушать!!!!!!!!!!

[Bogda]

В общем-то спектакль понравился. Он получился очень стильным. В каком то смысле визуально и напоминает постановки Карсена (@AlexAt Карсен то никакой не минималист).
Но, у спектакля большой, даже огромный недостаток - Гермзава. Да,она попадает и аккуратно исполняет, да и все. Никакого безумия, никакой окраски у ее Лючии нет. Главная героиня получилась тусклой, совершенно не интересной. Ведь, что же это за "Лючия ди Ламмермур", когда сцена сумасшествия на публику не производить никакого впечатления, а все в восторге от Эдгардо. Это уж точно безумие, но не то, на которое рассчитывали в Стасике.
Может у Гермзави просто был плохой день, не знаю, за ее творчеством не следил, может на следующих спектаклях споет лучше. пока можно сказать что если планировали "Лючию" как ее бенефис, то сильно просчитали.
О Горелике и писать не хочется. Если его фамилия на афише, то ясно что администрация театра считает спектакль без проигрышным, где дирижеру нужно только махать палочкой, чтобы музыканты попадали в такт (что то типа балета). поэтому все спектакли с его участием более менее одинаковы, без интриг, без блеска, тусклые и совершенно неинтересные. Кстати, я и сам думал что испортить Лючию не возможно, пока не услышал спектакль в Стасике.

@silvio - опера на то и опера, а не концерт, чтобы ее слушали и смотрели одновременно. А то получается такое не уважение к композиторам, которые не мало трудились над тем что бы связать либретто с музыкой в едино целое

[AlexAt]

Карсен то никакой не минималист.

а в чём это проявляется, по-Вашему?

P.S. Вы как-то странно-серьезно к Стасику относитесь: для его уровня спектакль - то, что надо (это даже для нынешнего Большого - то, что надо, и даже сверх того ).

[Bogda]

а в чём это проявляется, по-Вашему?

P.S. Вы как-то странно-серьезно к Стасику относитесь: для его уровня спектакль - то, что надо (это даже для нынешнего Большого - то, что надо, и даже сверх того ).

Alex вы сами сравнили оформление с "минимализмом Роберта Карсена". Да у него есть парочка спектаклей оформлена "просто", на пр. "Онегин" в Метрополитен или "Диалоги Кармелиток" в Ла Скала. Но его "Русалка", "Сказки Гофманна" из Парижа или "Кавалер Роз" из Зальцбурга ну уж ни по оформлению ни по режиссерским находкам минималистским назвать нельзя.

А что касается моего отношения к Стасику, может оно показалось строгим, но я ведь сказал что мне спектакль понравился А хоть уж затеяли такую постановку, все-таки стоит указать на недостатки. А вообще-то уровень и Стасика и Большого не такой уж плохой, что бы их оценивать по каким-то заниженным меркам.

[AlexAt]

Alex вы сами сравнили оформление с "минимализмом Роберта Карсена". Да у него есть парочка спектаклей оформлена "просто", на пр. "Онегин" в Метрополитен или "Диалоги Кармелиток" в Ла Скала. Но его "Русалка", "Сказки Гофманна" из Парижа или "Кавалер Роз" из Зальцбурга ну уж ни по оформлению ни по режиссерским находкам минималистским назвать нельзя.

А что касается моего отношения к Стасику, может оно показалось строгим, но я ведь сказал что мне спектакль понравился А хоть уж затеяли такую постановку, все-таки стоит указать на недостатки. А вообще-то уровень и Стасика и Большого не такой уж плохой, что бы их оценивать по каким-то заниженным меркам.

ни Русалки, ни Сказок не видел, - спорить не буду.
А про уровень - речь же не о декорациях, а о стиле...

[Bogda]

ни Русалки, ни Сказок не видел, - спорить не буду.
А про уровень - речь же не о декорациях, а о стиле...

Посмотрите обязательно, есть на DVD, просто потрясающие постановки, очень рекомендую. Вообще то Карсен замечательный режиссер.

А что касается уровня я тоже не о декорациях

[AlexAt]

А что касается уровня я тоже не о декорациях

ну, видите ли, в Алма-Ате тоже "Лючию" поют...
а потом все думают, что это и есть бельканто